Как я провел два месяца на полярной станции, убирая Арктику. Владимир Привалов
Читать онлайн книгу.
А когда мы хорошенько разогрелись, вытаскивая ржавое железо из переплетения бетона, обугленных толстенных балок и камней, и вовсе прекратился. Яркое солнце бликует, отражается от морской глади, ласкает обросшее лицо.
Благодать!
Потянуло на образность. Длиннющий вездеходный трак уполовиненным знаком бесконечности оплел бочки, скрылся в земле. Словно сытый змей, охраняющий свои сокровища… Оборачиваюсь. Товарищи снуют среди торчащих балок, раскачивают ломами, выламывают листы железа, выдирают бочки. Красные шапки то появляются над косогором, то пропадают.
«Точно – как гномы в сокровищнице дракона Смауга. И бочкам в «Хоббите…» тоже место нашлось…»
Выкатываю последнюю, сгнившую уже наполовину, ржавую бочку из полосы прибоя. Крохотулечный – меньше двух метров – галечный пляжик посреди обломков черного сланца очищен. Бросаю под пятую точку рабочие перчатки, опускаюсь, приваливаюсь спиной к камню…
Волна накатывает, отступает, шелестит. Солнце греет… Шуршат над головой сухие листья пальмы, слегка раскачивается гамак в теплом океанском бризе, щекочет ноздри терпкий запах пина колады… Стоп-стоп! Какие пальмы? Какая, на хрен, пина колада? Не спать!
Встряхиваюсь, встаю. На ровный участок из береговых камней уже вытащено немало бочек. Нужно катить их к точке сбора. Оглядываю приглянувшийся пляж.
«Ну вот, теперь у нас свое Майами появился… – слышу хмыканье Паши сверху. – Эдак мы здесь и загорим…»
Здорово будет сюда после обеда прийти, с книжкой…
Начинаем катать бочки – до обеда еще есть время. А вот потом можно и позагорать…
Майами не получился. Ветер всего лишь взял паузу на размышление. Подумал-подумал, поменял направление и принялся задувать с новой силой. Переодевшись и натянув капюшон, спешу на обед. Ветер-хулиган бежит сзади, отвешивает пинка пониже спины:
«Майами?.. Пина колада?.. Чеши давай, писатель… Борщ стынет».
29.09.2021
Коты на станции когда-то жили. В памяти сотрудников остался кот по имени Пух. Как и полагается кошачьим, Пух жил сам по себе (на чердаке) и ходил куда ему вздумается – для него даже форточка в кухне всегда оставалось приоткрытой.
Рыбы на станции хватает, и проблем с питанием не возникало. Героический характер кота проявился неожиданно: соседские псы пришли на разборку с местными. Рычание, грызня, обиженный скулеж… Вдруг из ниоткуда выскочил облезлый всклокоченный Пух. Хвост трубой, глаза вытаращены – старый кот бесстрашно вступился за своих, и неприятель бесславно отступил.
Второй кот в памяти сотрудников остался безымянным и дурным. С ним не задалось с самого начала – молодые сотрудники не вынесли полярных тягот и уехали. А кота оставили. Тот так и жил, неприкаянный, на чердаке. А через оставленную приоткрытой по прежней памяти форточку таскал леммингов и птичек, складывал их в столовой аккурат перед обедом.
Меховые шапки в раздевалке при входе кот почитал за конкурентов, всячески их тиранил, и даже мочился на них. Когда этот факт вскрылся, кот был подвергнут обструкции, чего вольная кошачья