Хотя нет.

      Эту историю надо начать совсем не так.

      Её нужно начать, например, с того момента, как я вообще решил написать эту историю. Это случилось когда я спустя века и века приехал на руины своего мира, где прошла моя юность. Водитель флаера, должно быть, принял меня за сумасшедшего – не каждый день попадаются такие типы, которые просят отвезти их в заброшенное измерение. Он даже несколько раз переспросил адрес – да точно ли я хочу туда, может, перепутал улицу или район.

      – Нет, добрый господин, я ничего не перепутал. Я действительно хочу попасть туда.

      Водитель равнодушно вел флаер по улицам среди миров и галактик. Должно быть, он решил, что я и правда сумасшедший. Он даже попросил с меня оплату вперед, видно, побоялся, что я убегу, или вообще наброшусь на него с кулаками.

      Итак, в то утро в половине одиннадцатого я стоял возле того, что было моим миром, то есть, конечно, не моим миром, а миром, в котором я жил. С тех самых пор от мира мало, что осталось, да собственно, ничего не осталось. Я увидел проржавленные каркасы и одну стену, причем я даже не мог вспомнить, что это была за стена – Великая Китайская Стена или что-то другое. Солнце превратилось в красный карлик, отгорело своё и погасло, уцелевшие планеты вращались застывшими ледяными глыбами. Я напрасно искал хоть обшарпанную колонну, хоть истлевший остов, хоть золотые пластины с записанными текстами – мир не оставил после себя совсем ничего, как будто стеснялся своего существования. Это было тем более странно, что в былые времена люди буквально бредили мечтами, что они оставят после себя. Хотя, быть может, на закате веков человечество и правда пыталось возвести что-то вроде Вавилонской башни в память о себе – но время не пощадило наши попытки обессмертить свои имена.

      Время…

      Я прикинул, сколько времени прошло с тех пор, когда я покинул Землю – и мне стало страшно.

      Чуть погодя я увидел на мире табличку, что мир подлежит сносу – что тоже было неудивительно. Более того, мне стало странно, почему мир решили снести только сейчас. Чуть поодаль возились рабочие, возводили что-то новое, грандиозное, современно-блестящее, и я был уверен, что здесь никому и в голову не придет красть добро или истину.

      – Осторожно, добрый господин, – сказал кто-то из рабочих, – ходите себе по старому миру, а мир может рухнуть.

      Я возразил:

      – Этот мир давно уже рухнул.

      – Ну да, тоже верно. Стоит развалюха, давно бы уже тут чего построили…

      Меня передернуло. Не то, чтобы я сильно любил мир, в котором родился и вырос, но… да, любил. Несмотря на все, что творилось в этом мире – я любил его. И сейчас, глядя как новостройки подбираются к остаткам моего мира, мне становилось не по себе.

      – Кто