Литературная матрица: учебник, написанный писателями. ХIХ век. Группа авторов
Читать онлайн книгу.
было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его. Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое создание, сколько можно было. <…> Все таковы, и я сам таков…» Грибоедов – не Чацкий, но своего героя он понимает.
Где выход?
Отвергнуть не отдельных людей, не буржуев или чернь, не либералов или патриотов, не нацию и не класс – оставить Землю. «Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету…» Это Чацкий. «Город покинул меня сам. Я еще не уехал из Бувиля, а меня в Бувиле уже нет…» Это Рокантен. Сартр – не Рокантен, но своего героя он понимает. Отвержение мира целиком. «Карету мне, карету!» Гончаров прав: сплин и фатализм Онегина и Печорина – детский лепет рядом с отчаянием Чацкого.
Норма и Тошнота. Человеческий лад и мучения отщепенца.
Остальные – нормальны. Нор-маль-ны…
Нет ничего более лицемерного, чем среднестатистическое сочинение школьника о том, что Фамусов – зло, Скалозуб – зло, Молчалин – зло и даже Софья – зло, а Чацким следует восхищаться. Притом что весь окружающий мир полон именно нормальных Фамусовых, Молчалиных и Скалозубов. Софья – вообще редкостно мила.
Нахваливать асоциального безумца Чацкого – это и есть торжествующая фальшь, которую Чацкий обличал!
Но разве Чацкий не меток в своей стрельбе? Меток. Справедлив? Киваю. В чем тогда его помешанность? А в том, что огонь его критики направлен против всего и всех. Его цветастые филиппики при желании могут быть сужены до одного куплета Егора Летова:
Всего два выхода для честных ребят:
схватить автомат и убивать всех подряд
или покончить с собой, с собой, с собой, с собой,
если всерьез воспринимать этот мир…
Если следует «уничтожить реальность» и «убить всех людей» – Чацкий прав. Если важны «общество, семья и достаток» – он просто панк.
Что представляет собой антагонист главного героя – карьерист Алексей Степанович Молчалин, секретарь Фамусова, живущий у него в доме? Молчалин признается: «Мне завещал отец: / Во-первых, угождать всем людям без изъятья – / Хозяину, где доведется жить, / Начальнику, с кем буду я служить, / Слуге его, который чистит платья, / Швейцару, дворнику, для избежанья зла, / Собаке дворника, чтоб ласкова была». Наука житейской мудрости. Делай всем добро, пускай показное, но делай неустанно. Смесь индуизма и Карнеги. Этот тверской нищеброд Молчалин хоть и вздыхает: «В мои лета не должно сметь / Свое суждение иметь», но открыто декларирует цельное мировоззрение, социально более зрелое, чем невротические монологи аристократа Чацкого (между прочим, иллюстрация к отношениям Чацкого с «простым народом» – сначала, требуя карету, он говорит кучеру: «Пошел, ищи», затем, когда кучер карету обнаружил, «выталкивает его вон»). Осведомленности о влиятельных людях, то есть компетентности, у Молчалина поболее (он заботится о собеседнике: «К Татьяне