Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив. Надежда Лаврова
Читать онлайн книгу.
ты слов на три буквы много знаешь…
Он не понял моей иронии и гордо заметил: «А я и не только на три буквы помню, я даже твой тритон Б запомнил!»
Я рассмеялась.
– Не тритон Б, а трилон Б, это динатриевая соль этилендиаминтетрауксусной кислоты, она образует очень устойчивые комплексные соединения с большинством катионов, что делает нерастворимые соли металлов растворимыми. Трилон Б извлекает ионы металла из нерастворимых солей и замещает их на ионы натрия, все соли которого растворимы в воде.
– А как по мне, так самый хороший раствор – это этиловый спирт, растворенный в воде, в сорокапроцентной концентрации.
Я опять засмеялась.
– Вовка, ты же спортсмен и такое не пьешь.
– Это я так, фигурально выражаясь, а пить я люблю компот, особенно тот, который твоя мама варит.
Мама со своим сказочным компотом ждала нас каждый вечер и радовалась, что наконец я дала разгрузку глазам и могу ходить без очков.
Папа радовался, что я много нахожусь на свежем воздухе, а не в химической лаборатории, и не дышу всякими вредными химикатами.
Я радовалась тому, что опять, как в школьные годы, обо мне заботятся и меня оберегают, причём, я стала замечать, что теперь Вовка проявляет повышенное рвение именно в этом вопросе. Увидев микроскопическую корягу на дорожке, сразу хватает меня за талию и отводит на безопасное расстояние, как будто коряга может, как змея, подпрыгнуть и наброситься на меня, а, почувствовав малейшее дуновение слабого ветерка, усиленно закрывает меня от него рукой, а то и всем телом.
Сначала не радовался нашим прогулкам только Вовкин отец, потому что сын перестал тренироваться со штангой и гантелями, но, когда он узнал, что теперь роль груза выполняю я в те минуты, когда его сын радостно переносит меня через поверхность с подозрительным рельефом, то он успокоился и тоже стал радоваться.
И Вовка радовался, причем радовался больше всех, но чему? Естественно, как человек, желающий найти ответы на все вопросы, я так, напрямую, и спросила у него: «Не пойму, чему ты всё время радуешься?»
К сожалению, внятного ответа от него я так и не добилась: «Да так! Да это же так здорово! Вот, мы вместе, я и ты! Это так классно! Нам вместе классно!» В общем, набор эмоций и никакого внятного анализа.
В таком состоянии юношеской эйфории незаметно пролетели две недели. У меня ещё оставалась одна неделя, а Володе надо было выехать рано утром, чтобы успеть на поезд до Москвы, а потом на самолёт до Новосибирска.
В последний вечер он всё пытался шутить, а я смеяться, но смех был какой-то вынужденный, не натуральный, потому что, честно говоря, хотелось просто плакать, но природа сделала это за нас. Всё небо было занесено серыми тучами, шёл бесконечный дождь, лужи заполнили все тротуары, не оставив сухого места. Мы стояли под козырьком крыльца и не знали, что надо сказать на прощание.
«Ну, пока, звони», – первой нарушила я затянувшееся молчание, взгрустнув, что из-за плохой погоды вечерней прогулки не будет, и я даже спокойно