В стране слепых я самый зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. Том 3. Накал. Таьтьяна Вячеславовна Иванько
Читать онлайн книгу.
страшно изуродованный, почти без лица, вернее, с сожжённым лицом и большей частью тела, как узнать кого-то в таком виде? Я так испугалась в первые мгновения, что всё поплыло у меня перед глазами, тем более что они заранее напугали меня, конечно, своим звонком и всеми этими предисловиями, так что я была напряжена до предела ещё до того, как они подняли своё страшное покрывало над ним, которым служила страшноватая простыня не первый свежести, с чёрными штампами. Промелькнула даже мысль: неужели нас всех в конце ждут такие простыни?..
Но я заставила себя собраться и я помню, отчётливо и точно, что этот человек на цинковом столе в морге не был Боги. Браслет, конечно, аргумент и это первое, что я вспомнила и пока спорила с ними, немного пришла в себя от первого потрясения, собралась с мыслями и зрением, но браслет, действительно, можно снять, подумаешь, перекусил звено и свободен, почему Боги было не сделать это? И хотя я была уверена, что Боги не снял бы мой подарок, но всё могло быть.
Но главное было совсем не в браслете, конечно. Просто, это был не он, не Боги. Я его знаю близко много лет, помню, как совсем заросла волосами его грудь и волосы стали появляться на спине, что меня смешило, а он не верил и просил показать в зеркале. Я знаю, какой формы его грудь и плечи, руки… голова, в конце концов. Да, тот человек сильно обгорел, но форма тела не изменилась бы настолько, чтобы я могла ошибиться.
И теперь я стала чаще думать о Боги и вспоминать, какой он славный, верный друг и влюблённый. И как я жалела теперь, что просила его не звонить и забыть меня и Москву хотя бы на время. Как это получилось нехорошо… и как тревожно теперь, несмотря на мою уверенность, что я видела не его тело, я теперь волновалась о нём. Ведь паспорт-то как-то оказался при этом трупе. Наверное, это и было тем, что украли у Боги, когда вскрыли замки в его мастерской.
Но самое ужасное – это, конечно, Валера. Эта наша встреча.
Валера… и не в том дело, что он стал теперь неотразим, он всегда таким был для меня, хотя приятно было увидеть, какое у него, оказывается, лицо, скулы, профиль, лоб, какие блестящие шёлковые волосы, которые он распустил по плечам, когда мы оказались на улице, я смотрела на них в кафе, чтобы меньше смотреть в его лицо, в глаза…
Не хочу даже слушать, что он говорит, даже думать о том, чтобы, как он сказал, прийти в это кафе, где он собрался ждать меня каждый день, придумал, тоже мне… Быть с ним как раньше невозможно, и дело совсем не в том, что я и он не те, что были прежде, дело не в том, что наша жизнь не та, и даже всё вокруг нас иное, словно прошло не семь лет, а семьсот.
Совсем не во всём этом дело, потому что мы как раз, боюсь, всё те же…
Дело не во внешних переменах. Не в годах, прошедших с тех пор. Это ничего не значило. Отказавшись от Валеры, я сожгла саму себя, и пеплом засыпала глаза и сердце. Не Костенька, не Екатерина Михайловна, нет, им это было бы не под силу. Я всё сделала сама. Нет человеку большего врага, чем он сам. Я сама это сделала, да, меня вынудили, но я сделала, я отказалась от него, и даже не посмотрела в его глаза, мне достало глаз его матери, умолявшей меня не портить жизнь её сыну, оставить его, освободить от себя, будто моя любовь