Тетя Агата приехала к нам на дачу с маленьким тортиком и сразу наполнила собой тесную гостиную. От ее цветастой юбки рябило в глазах, столь стремительно она носила свое толстое тело. Тетя восхищалась всем: букашками, деревенским воздухом и, разумеется, нами.

      Увидев меня, она всплеснула пухлыми ладошками и, прижав к жаркой груди, тут же схватилась за мою щеку надушенными пальцами: – Какой красавец вымахал, – обернулась она к маме. И сказано это было с такой гордостью, словно она сама меня вырастила.

      Вскоре, отыскав моего братца, который совсем недавно научился ходить, она, забыв обо всем, с поразительной поспешностью выразила готовность покормить его апельсинами, а спустя полчаса я застал ее за прелюбопытным занятием.

      – У- тю- тю! – сюсюкала она с братом, тыкая в его плотно закрытый рот апельсиновой долькой.

      – У –тю-тю, милый, съешь еще кусочек.

      Сзади нее на столе высилась гора апельсиновых корок, а из дюжины спелых плодов на тарелке сиротливо лежало три штуки.

      Признаюсь, меня поразила такая прожорливость брата, и я застыл с открытым ртом от удивления, но вскоре мое изумление рассеяла сама тетя Агата, которая еще раз сладко сказав у « -тю –тю» моему братцу, жадно засунула дольку себе в рот и с удовольствием ее проглотила.

      Увидев меня, она ничуть не смутилась, а лишь огорченно посетовала: – Какой капризный ребенок, и потянулась за следующим апельсином.

      Очистив его, она тем же Макаром съела по дольке за маму, за папу, за меня и за бабушку и, чуть запнувшись, продолжила список наших родственников.

      На время потеряв ее из поля зрения, я вскоре застукал ее за новым занятием: теперь тетя Агата палкой сшибала с дерева на землю самые крупные и спелые яблоки и, чавкая, их поедала. Судя по куче огрызков, валявшихся на траве, это занятие ее увлекло.

      Чтобы не мешать ей, я тихонько удалился и не видел ее до вечера.

      К вечеру, появившись из сада с подозрительно черными губами, она вспомнила про торт и буквально заставила всех устроить чаепитие, объяснив такую настойчивость своим скорым отъездом.

      Уже немного изучив ее прожорливый характер, я решил подстраховаться, сразу положив на свою тарелку два куска вкусного пирога. Но напрасно я старался!

      Как ни усиленно работали мои челюсти, тетя Агата успела значительно раньше, доела при помощи ложки крошки с опустевшего подноса и жадно заглянула в мое блюдце.

      С минуту она надеялась, что я сам предложу ей добавку, а, убедившись, что я не собираюсь этого делать, взяла инициативу в свои руки.

      Ласково потрепав меня за вихры, она, засмеявшись, назвала меня сластеной и, спросив, не боюсь ли я заработать диабет, тут же выразила готовность пострадать за общество, при этом обречено махнув на свое, как она выразилась, подорванное здоровье.

      Терять ей, по-видимому, действительно было нечего, так как, проворно отковырнув своей ложкой изрядный кусок моего пирога, она самым наглым образом тут же его