Десять заповедей. Вячеслав Сорокин
Читать онлайн книгу.
От меня могут потребовать в двух случаях ложного высказывания. В одном случае я с лёгкостью выполню требование, в другом внутренний голос скажет мне «не лги». «Отчего ты молчишь? – спросят меня. – Ты только что солгал, а теперь решил надеть на себя личину честного человека?» «Нет, – возражу я. – Моё первое высказывание не было для меня ложью, потому-то оно и далось мне так легко. Но сказать во втором случае то, что вы хотите от меня услышать, для меня значит солгать, поэтому я промолчу».
Если ложное высказывание не сопровождается голосом совести «не лги», человек вправе считать, что он не лжёт или что его ложь безобидна. Если считать ложью всякое высказывание, не соответствующее действительности, все люди большую часть своей жизни лгут – в большинстве случаев неосознанно. Когда выбирают себе невесту, заранее представляют себе, какими признаками она должна обладать. Выбирают не из невест, но из женщин, одной из которых предстоит стать невестой. Мужчине не скажут: вот четыре невесты, выбирай ту, на которой ты хочешь жениться. Ему скажут: вот четыре женщины, выбери себе из них невесту. Его невестой станет та женщина, которой он скажет: «С тобой я хочу связать свою жизнь!». То же самое имеет место при определении феномена «ложь». Человек не может знать, какой из данных феноменов – ложь, потому что ложью один из них станет в результате его выбора. Нужно сотворить ложь – словом, именем. Ложное высказывание становится ложью объективно после того, как за ним закрепляется это имя.
Универсальное определение для понятия «ложь» невозможно. Определение должно подходить к достаточно большому количеству случаев, поэтому оно изначально не может быть строгим. В чём-то оно будет спорным. Но только такое универсальное определение и представляло бы собой критерий лжи. Это был бы рассудочный критерий. Именно такой критерий невозможен. Невозможно вызвать реакцию неприятия лжи словом «ложь», но возможно вызвать такую реакцию описанием обстоятельств поступка. «Лжец в момент, когда он лгал, знал, что высказываемое им предложение ложно; он знал, что последствия для того, кому он лжёт, будут тяжелы; но ему это было безразлично, на первом месте для него стояла его выгода». Объясняя человеку таким образом, что такое ложь, мы в конце концов добьёмся того, что он воскликнет: «Теперь я знаю, что такое ложь, и знаю: ложь отвратительна!». То есть нам удалось получить рассудочный критерий того, что есть ложь? Нет. Нам удалось описанием конкретного поступка вызвать у нашего собеседника морально однозначную реакцию. Но это не было описание лжи как таковой. Но только такое описание и представляло бы собой критерий лжи.
Поскольку ложь воспринимается моральным сознанием как недостойный поступок, требование «не лги» бессмысленно. «Я сам знаю, что лгать недопустимо, и по возможности стараюсь не лгать», – скажет каждый. «Но вчера ты солгал!» «То была не ложь; то было ложное высказывание. Но я солгал позавчера, и с тех пор меня мучит совесть». Кто не испытывает чувства