А помнишь, сквозь трубу калейдоскопа

      Мы составляли в детстве витражи,

      Перед дождем тревожно ставень хлопал,

      И низко стригли крыльями стрижи.

      А сено спешно собирали в кучи:

      Над дальним полем двигалась гроза.

      И ласточкины гнезда из-под кручи

      Смотрелись, как чудовища глаза.

      Как пахло липой: густо, пряно, сладко.

      Шуршал по крыше ливень до утра.

      И плавала луна лягушкой в кадке,

      Синели лужи, прямо средь двора.

      Велосипед. Кричали: – " Грязно слишком!»

      Но что там грязь, ведь в этом самый кайф.

      Носилась стайка сельских ребятишек,

      Пугая кур и злющего быка.

      Как я любила яблоню над крышей,

      Смотреть сквозь ветки, верить и мечтать.

      А небо с крыши, хоть чуть-чуть, но ближе.

      Ладонью можно, прыгнуть и достать.

      Ты мне читал истории и сказки,

      И я пугалась больше напоказ.

      И в горку вёз свои, мои салазки,

      Как всё же время изменило нас.

      Мы стали старше, и циничней может.

      Я этого уже не изменю.

      Но я всё помню и ты помнишь тоже —

      Я наше детство бережно храню.

      На мосту один, под мостом второй,

      Первый – господин, а второй – изгой.

      Первый был богат, денег имел воз,

      А второй ходил без пальто, был бос.

      Первый видел мир, жизнь далеких стран,

      А второй любил старенький баян,

      С ним он был везде, пел, плясал, играл,

      Первый день и ночь деньги добывал.

      Было ему мало: женщин, блюд, вина,

      А второй смотрел: плавала луна

      Среди темных вод городской реки,

      на ладонь садились песни-мотыльки.

      Вторил им протяжно старенький баян.

      Первый был неделю беспробудно пьян

      Ни друзей, лишь стая, каждый в ней шакал.

      Стоит оступиться, значит всё, пропал.

      Ведь жесток закон жизни средь зверья,

      А второй был счастлив, слыша соловья.

      Первый был в печали, жизнь была пуста.

      Бросился он ночью головой с моста.

      А второй доел простенький свой суп,

      И цигарки тлел огонек у губ.

      Он вздохнул счастливо: – Вот же красота!

      Встретиться бы им у того моста.

      Я родилась в цыганское кибитке

      На стыке двух кровавыя эпох,

      Когда буржуйских гнали недобитков.

      Молилась мама: -Да спаси нас Бог!

      Увы. Не спас. Ну их по крайней мере,

      Но выросла как сорная трава.

      которая в богов уже не верит

      А верит