Эх, Собака ты, Собака, ты чего идёшь за мной?

      Видеть, думаешь, мне сладко взгляд отчаянно-больной.

      Знаешь что, подходом тонким сердце де^′вичье не рви.

      Зря не ластись к незнакомке, ей сейчас не до любви.

      Не таращь свои глазищи, грустью их не рассмешишь,

      разумею… взглядом ищешь струнки слабые души.

      Что же ты понять не хочешь, мне тебя не взять домой,

      не могу тебе помочь я, этот город мне чужой.

      Слушай, чётко объясняю, болью душу не томи.

      Где твой паспорт? Где? Не знаешь… Как билет тебе купить?

      Ты привязчива, однако, что ль от холода дрожишь?

      А… давай-ка ты, Собака, мне в вальсочке покружись.

      Супер! Ешь теперь сосиску. Да не прыгай, больше нет.

      Хватит шарф мой новый тискать… Что с тобою делать мне?

      Может вместе на коленях у вагона мы споём,

      проводник нас пожалеет и возьмёт в купе своё.

      Слушай, выход есть умнее … сдам сейчас я свой билет.

      Я ночным могу уехать… в принципе, не к спеху мне.

      Жди. Куплю я бутерброды. После трапезы, Репей,

      в частном секторе побродим — не без добрых мир людей.

      Ладно… ладно обнимайся… Сердце как стучит твоё.

      Мы найдём тебе хозяев… обязательно найдём.

      Скрылось давно за далями детство…

      но и сегодня помнятся мне:

      райская мягкость панцирной сетки,

      пахнущий солнцем бабушкин хлеб.

      Первая кукла в платье невесты.

      Первый азарт —

      в пристенок игра.

      Класс,

      озарённый солнечным светом,

      букв и слогов танцующий ряд.

      С корнем годам из сердца не вырвать:

      валенок новых тёплый уют,

      в клетку пальто

      (с расчётом на вырост),

      мягкий отцовский шарф от простуд.

      Фикус /богатство/ горницы низкой,

      в красном углу лампадки фитиль,

      в сахарной пудре мамины птицы

      из «золотой» пасхальной муки.

      Банька в яру… купанье в кадушке,

      первой пластинки чу^′довый звук,

      розовый вереск в марте цветущий

      на островках песчаных в лесу.

      Мне за столом без вилок, салфеток

      есть не пришлось безе и буше…

      Без чужеземных сникерсов детство

      светлой порой осталось в душе.

      Вздыхает простуженно март полусонный.

      Клубками седыми туман на горах.

      Опять раздождилось…

      опять вместо солнца

      за окнами мутный и давящий мрак.

      Кружа^′т беспорядочно тёмные тучи,

      холодные струи бегут по стеклу,

      у запертой форточки ветер канючит

      с надеждой, что кто-то откроет ему.

      Тоскливо…