Конец настал, когда Витька подхватил ее на руки и понес к дому. Отвечая на его поцелуй, Кристина успела подумать, что раз мамы нет, можно и расслабиться. Задохнувшись, Витька поставил ее на пол, мягко гладя все тело, залезая в самые потайные места, которые желали быть поглаженными. Она отдавалась ощущениям, позволяя своим, жившим собственной жизнью рукам, делать то, что делать было категорически запрещено. Но именно это заводило.

      Застонав, Кристина потянула его в спальню. Витька был нетерпеливым и медленным, ласковым и грубым, именно таким, каким требовала ее страстная натура. Его тело на миг предвосхищало ее желание, затормаживая его на мгновение, чтобы усилить ощущения. Все было так сладко, нежно и по родному правильно: сливаясь, их тела вопрошали, почему им не позволяли это делать раньше. Ведь то, что так хорошо, никак не может быть неправильным. Он вошел в нее нежно, не до конца и, дразня, замер. Кристина тоже замерла, отдаваясь наслаждению, отсрочивая момент его более глубокого проникновения. Витька облизывал ее рот, не двигаясь. Она чувствовала, что сейчас умрет, если не продолжать и подалась вперед. Он тут же вошел глубоко, погладив все внутри, снова вышел и снова глубоко вошел, уже не оставляя ее, двигаясь быстрее и быстрее. Одновременный оргазм был настолько длинным и сладким, что Кристина подумала, что умирает. Он целовал ее мокрые щеки и слизывал слезы, шепча нежные слова.