– Мама, пойдем. Я отведу тебя наверх, в спальню.

      Первым делом, приехав домой, они зажгли свет на кухне.

      Беверли взяла мать за руку и уже не выпускала, несмотря на все ее протесты.

      – Бев, не говори глупостей. Спасибо, но я сама могу «отвести» себя в спальню.

      – Ты вся измученная. Мама, посмотри на себя в зеркало. У тебя лицо белее воска.

      Беверли настаивала на своем, тем более ей скоро ехать домой. Лорен тоже настаивала. И София не могла остаться в стороне.

      Аж шесть человек в кухне! Столько Маккларенов могло бы сойтись по какому-то торжественному поводу.

      Джессалин продолжала слабо сопротивляться, пока три сестры провожали ее наверх. Их голоса чем-то напоминали мелодичные перепевы слегка бранящихся птиц. На кухне остались Том и Вирджил.

      Они сестер недолюбливали, скорее подсознательно. А в моменты кризиса, эмоционального раздрая, когда требовалось (физически) восстановить общий комфорт, на первых ролях всегда оказывались дочери, а не сыновья.

      – Хочешь отцовское пиво? Эль? – Том открыл холодильник и вытащил две бутылки темного эля.

      Вирджил равнодушно пожал плечами:

      – Не хочу.

      – Ах, я забыл. Ты же у нас не пьешь.

      – Я пью. Иногда, – последовала сухая ремарка. – Но не сейчас.

      Братьям Маккларен друг с другом было некомфортно.

      Уже не вспомнить, когда они последний раз оставались наедине здесь или в каком-то другом месте.

      Братья? Они не часто так думали о себе.

      В этой кухне в любой момент мог зазвучать отцовский голос. Уайти (пожалуй) приятно удивился бы, увидев их вместе в столь поздний час.

      Господи! Что вы тут делаете? Да вы садитесь, я вам что-нибудь налью.

      Но Уайти хватило бы ума сообразить: должно было произойти нечто из ряда вон, чтобы эти братья, такие непохожие, оказались вместе в семейном доме в такое время.

      Том глотнул немецкого эля, такого горького, что его даже передернуло. В буфете он нарыл открытую баночку с кешью.

      Вирджил пил апельсиновый сок: нашел в холодильнике пакет.

      Напряжение нарастало, но заводить разговор об отце ни тому ни другому не хотелось.

      Их разделяли семь с половиной лет. Для Вирджила целая жизнь.

      Если бы Вирджил зажмурился, он бы увидел со спины невнятный силуэт уходящего от него старшего брата.

      В детстве он его обожал, но от этого чувства давно уже ничего не осталось.

      Теперь он держался с ним настороже, прекрасно понимая эти косые взгляды, мрачноватые приветствия и дружеские обращения со скрытой издевкой: Ну как дела, Вирдж?

      Вирдж. Не имя, не уменьшительное, а что-то вроде отрыжки.

      Переехав в Рочестер, Том стал совсем далеким. Вирджил почти ничего не знал про его жену и детей (двое? трое?). В семье по привычке называли Тома наследником, он наверняка продолжит отцовский бизнес.

      (Уайти никогда не пытался привлечь к работе младшего сына. Ну разве что в давние