Навесы оказались свалкой гнилой древесины. Щели в покрытии набухали дождевыми каплями, будто дюжина порезов на теле истекала кровью. На полу было скользко от пены сточных отходов. Этим местом не пользовались месяцами. Забросили с тех пор, как алхимический грузовоз сел на мель у Колокольной скалы и вечерний прилив принес желтую отраву. Еще один кусочек города выгнил и был отдан ядовитым, враждебным смертной жизни силам. Бастон понюхал воздух – запах алхимических дымоходов знаком жителю Гвердона не хуже звона церковных колоколов. Дегтярная кислота флогистона, шипучая, едкая соль илиастра, насыщенный смрад растопленного воска.

      В воздухе было что-то еще. Слабый цветочный аромат. Духи, что ли?

      Он здесь не один. Бастон напрягся, поджал плечи. Ладони свернулись в кулаки. Здесь не оккупационная зона, напомнил он себе. Нет причин подозревать неприятности.

      Он начал красться между завалов, углубляясь внутрь склада. Посередине открылось свободное пространство. Когда-то тут был торговый зал – украшенные железные столбы подпирали высокий потолок, застекленная крыша позеленела от мха и слизи. Зеленый свет переливался, будто вся площадка погрузилась под воду.

      Там его поджидали двое. Один был пожилым, лысым, с лицом навроде горгульи. Он носил жреческую сутану, но в руке держал пистолет. С ним стояла женщина помоложе, в черном бархатном платье, как у гильдмистрессы, только без гильдейской эмблемы или значка сановника. Волосы зашпилены сзади, к носу она прижимала надушенный платок. Свет очертил ее лицо, и на миг Бастону показалось, что он узнал девушку:

      – Кари?

      – Не вы первый допускаете эту ошибку, – сказала девушка. – Увы, нет.

      Она подняла свободную руку, и вокруг рук, ног и глотки Бастона сомкнулись невидимые оковы. Даже глаза попали в тиски заклятия. Он не мог моргнуть, только мелко дышал.

      Эта дама – магичка. У обездвиженного Бастона разум понесся вскачь. На улицах редко столкнешься с чарами, и она, очевидно, не воровка, не наемная убийца – хотя насчет спутника он не был настолько уверен.

      Пожилой со знанием дела обыскал парализованного Бастона, отыскал в сапоге припрятанный нож, а в кармане – удавку. Осмотрел руки, проверил обручальное кольцо на скрытую иглу. Ткнул заскорузлым пальцем в то место на голове Бастона, где храмовник его помазал. Принюхался к елею, скривился.

      – Он чист.

      – Спасибо, – сказала женщина. – Господин Хедансон, прошу прощения. Я немедленно вас отпущу, только, пожалуйста, не делайте ничего, э-э, провокационного.

      Пожилой сунул нож Бастона в складку сутаны, затем отступил за пределы досягаемости пленника.