Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе. Амброз Бирс
Читать онлайн книгу.
же, кого ты так безутешно оплакиваешь, не канул бесследно, он перенесся в лучший мир, и Господь на оставит его своей добротой.
Но слова мои, казалось, только пробудили дремлющую скорбь девушки. Силы совершенно оставили ее. Она опустилась на землю, и слезы, более уже не сдерживаемые, хлынули из глаз; рыдания так сильно сотрясали ее тело, что душа моя переполнилась тревогой. Я склонился над нею, и теперь уже мои собственные слезы катились по ее золотым прядям. Разум мой повелевал мне поднять ее с земли, но руки отказывались повиноваться. Минуло время, прежде чем девушка начала приходить в себя и заговорила, но речь ее была такова, словно она говорила не со мной, а обращаясь к самой себе.
– Мой отец! Мой бедный несчастный отец! Да, он умер, они убили его, он мертв, он давно уже мертв от горя… Моя мама, прекрасная моя мама, тоже мерт-ва… мертва от горя – горя и раскаянья… Я не знаю, в чем, в каком грехе, но знаю, что он простил ее… Мой отец, он не был жестоким, он мог быть только милосердным и мог только сострадать… Сердце его было таким мягким! Он не мог раздавить даже малую букашку, а его заставляли убивать людей… Но отец и дед его всегда жили здесь… И из поколения в поколение все они были палачами, и это родовое проклятье довлело над ним. И некуда было бежать ему, а эти жестокие люди снова и снова заставляли его вершить страшную службу. Сколько раз я слышала, как он клялся убить себя, и, верно, одна лишь мысль о моей судьбе удерживала его от этого шага. Он не мог оставить меня умирать с голода, а ему пришлось видеть, как меня оскорбляют, и наконец – о, Святая Дева! – как меня опозорили за преступление, которого я не совершала…
Когда Бенедикта вспомнила о той ужасной несправедливости, щеки ее, до той поры бледные, запылали, и память о пережитом позоре и несчастном отце вновь отозвалась болью в ее глазах, и вновь она была готова разрыдаться, но я поспешил остановить ее, утешая, хотя мое собственное сердце разрывалось на части от сострадания.
– Увы, мой бедный отец! – продолжала она. – Он всегда и во всем был несчастлив! Даже радости крещения собственного ребенка он был лишен. Я – дочь палача! – произнесла она с горечью. – А потому моим родителям запрещено было крестить меня; они так и не смогли найти ни одного священника, который даровал бы мне имя. Потому они сами дали мне его – Бенедикта – и сами окрестили меня.
Я была еще совсем ребенком, когда умерла моя мама. И похоронили ее в неосвященной земле. И потому нет ей пути на Небеса, а суждено вечно гореть в адском пламени. Когда она умирала, мой отец пошел к Его Преосвященству, епископу вашему, и умолял его прислать священника, чтобы тот дал ей причастие. Но мольбу его не услышали. Священник не пришел, и мой несчастный отец сам закрыл ее глаза, а его собственные ослепли от муки и горя, и он клял свою злую судьбу.
И никто не помог ему выкопать могилу. Он сделал это сам. И негде было похоронить ее – только там, где он хоронил повешенных и казненных – около виселицы. Своими собственными руками он положил ее в эту нечистую землю, и никто не отслужил заупокойной мессы по ее истерзанной