К счастью, магазинчик на углу всегда готов кинуть спасательный круг моим незадавшимся дням. Не знаю, спит ли время от времени Сами, его хозяин, но магазин, похоже, каждый раз ждет меня.

      6:12. На улице тихо, все крепко спят, а на одном прилавке гордо возвышается пачка кофе.

      – Сами, ты мне как мать! Может жениться на тебе?

      – Ты не находишь это предложение сверхстранным? – спрашивает он охрипшим голосом.

      Я почесываю подбородок и киваю.

      – Будем считать, что мне просто не хватает общения, ладно? – Я кладу купюру на прилавок.

      – Идет. Хорошего дня, друг.

      – И тебе.

      Я возвращаюсь, прижимая к груди, будто первенца, ценный пакет с кофе. На третьем этаже меня начинает разбирать любопытство. Я останавливаюсь перед неподвижным телом и пытаюсь разглядеть лицо, закрытое проклятым капюшоном.

      – Эй! Алло?

      Ноль реакции.

      – Тебе не стоит здесь оставаться…

      Я присаживаюсь на корточки на безопасном расстоянии. Всякие странные типы из ужастиков могут внезапно вцепиться тебе в глотку, а я не хочу, чтобы кто-то перегрыз мою сонную артерию.

      – Ты в порядке? – Я толкаю его в плечо.

      О, чудо! Реакция! Просто бешеная атомная реакция! Кажется, что разряд тока подбрасывает это тело сантиметров на пятнадцать. Хриплый голос извергает неподражаемый поток ругательств.

      Из кармана толстовки появляется тонкая рука, и ногти с маникюром исчезают под капюшоном, чтобы вытащить наушники. Капюшон наконец сползает, и из-под него появляется всклокоченная грива каштановых волос, падающих на усталое лицо.

      Девчонка.

      – Который час? – Она прищуривает карие глаза.

      – Полседьмого.

      – Вот задница…

      Я внимательно изучаю ее мраморное лицо и припухшие веки.

      – Что-то случилось?

      Она смотрит на меня то ли с ненавистью, то ли с отчаянием. Я даже вздрагиваю.

      – Тебя кто-то обидел?

      Она беззвучно приоткрывает рот.

      Сейчас придется выслушать историю ее жизни. Вот повезло!

      – Да… – Она морщится.

      – Вызвать копов?

      – Чтобы что? – Она презрительно фыркает. – Меня только что отшили. Не думаю, что им есть до этого дело.

      Она говорит, растягивая слова.

      – О! – вздыхаю я с облегчением, и рот растягивается в улыбке. – Я уж подумал, что все гораздо хуже!

      – «Хуже»? – Она сплевывает, как будто ничего не может быть серьезнее, чем оказаться брошенной парнем.

      Я понял, что сказал не подумав.

      – Похоже на то… – Она