Шейн уверяет, что, поскольку времени с момента прекращения щелчков прошло уже много, мы вот-вот увидим на поверхности фонтан хотя бы одного кашалота. Но на исчерченной ослепительно-белыми полосами поверхности океана, бликующей, как дискотечный зеркальный шар, можно не заметить даже кита.

      Мы вглядываемся в волны до боли в глазах, высматривая среди бликов свидетельство китового дыхания. Лодку болтает. Море волнуется. Вода невыносимо сверкает.

      Наушники дают знать, что слабые, далекие щелчки доносятся откуда-то с северо-востока.

      «Надо же, как широко они разошлись сегодня», – замечает Шейн.

      Но киты без труда слышат друг друга. А для них слышать членов своей семьи означает «быть вместе».

      «Так, хорошо, – командует Шейн. – Двигаемся на северо-восток, попробуем засечь основную группу. Посмотрим, кто там есть».

      В детстве Шейн был из тех мальчишек, что выращивают в бассейне головастиков и наблюдают, как гусеницы превращаются в бабочек. В восемь лет он решил, что хочет стать морским биологом. А в 20 лет он впервые увидел кита. Это зрелище так его потрясло, что он написал по электронной почте письмо самому передовому исследователю кашалотов, Хэлу Уайтхеду. Последовали долгие недели ожидания – а потом Уайтхед ответил, и жизнь Шейна перевернулась.