История России. Владимирский период. Середина XII – начало XIV века. Дмитрий Иванович Иловайский
Читать онлайн книгу.
и были последними представителями одного из тех туземных княжеских родов, которых Игорево потомство лишило власти.
Обитатели Волыни составляли южнорусскую ветвь, известную в летописи под именами бужан, дулебов и волынян. Только северный угол ее, то есть Пинское Полесье и область Ясольды, левого притока Припяти, заселяли дреговичи. В этом Полесье, хотя и скудно населенном, встречаем довольное число городов; потребность в укрепленных местах на северной волынской украйне вызывалась соседством хищных ятвягов и других литовских племен. Более известны из таких городов Кобрин на Мухавце, притоке Западного Буга, Бельск на одном из притоков Нарева и Слоним на Шаре, притоке Немана[2]. Владимир-Волынский как удельное княжество впервые встречается при раздаче русских городов Владимиром Великим его сыновьям. Этой областью владели обыкновенно сыновья и другие близкие родственники великого князя Киевского. Но почти никогда один князь не обладал ею безраздельно; а должен был делиться с другими членами своего рода, что порождало бесчисленные распри и междоусобия за волости. Известны жестокие усобицы, возникшие после ослепления Василька. Мономах, будучи великим князем Киевским, присвоил себе Волынь; с тех пор она постоянно оставалась за его родом; а со времени его внука Изяслава Мстиславича, известного своей борьбой с Юрией Долгоруким, она утвердилась именно за старшей линией Мономаховичей, то есть за Мстиславичами. Самым знаменитым князем Волынским является внук Изяслава Роман Мстиславич, в юности своей княживший в Новгороде Великом и там прославившийся победою над ратью Андрея Боголюбского в 1169 году. В это время Волынская область уже значительно обособилась от Киевского княжения; но в свою очередь дробилась на уделы между членами старшей линии, с неизбежными распрями за волости и старшинство. Так, отец Романа Мстислав должен был разделить ее со своим братом Ярославом Луцким, а также со своими двумя дядями (Владимиром Андреевичем и Владимиром Мсти славичем). Самому Роману, в свою очередь, пришлось делиться с родным братом Всеволодом Бельзским, кроме того, с несколькими двоюродными братьями и племянниками. Но это был такой князь, который умел держать в подчинении младших родичей и наводить страх на своих соседей, особенно на половцев и ятвягов. Волынский летописец очерчивает Романа следующими поэтическими сравнениями: «Он устремлялся на поганых как лев и губил их подобно крокодилу, землю их облетал подобно орлу; сердит был как рысь, а храбр как тур». По словам того же летописца, половцы так боялись Романа, что именем его стращали своих детей. А по сказанию позднейшего польского писателя (Стрыйковского), Роман пленных ятвягов запрягал в плуг и заставлял распахивать под пашню поля, заросшие древесными корнями; откуда будто бы произошла поговорка: «Романе, худым живеши, Литвою ореши». Певец о полку Игореве обращается к Роману и двоюродному брату его Мстиславу Ярославичу (прозванному Немым) с такими словами: «А ты буй Романе и
ПСРЛ (Полное собрание русских летописей). Пособиями для обозрения Полесья и Волыни, как и других древнерусских областей, служат упомянутые в 1-м примеч. общие историко-географические труды Беляева, Погодина и Н. П. Барсова, который кроме «Материалов для историко-географического словаря России» издал еще «Очерки русской исторической географии». Варшава, 1873 (на последнее сочинение см. критику Майкова в Журнале МНПр. 1874. Август, и Замысловского, ibid. 1875. Февраль). Кроме того, Географические словари Щокотова (в 6 т.) и Семенова (в 5 т.). Списки населенных мест Российской империи. Тщательно составленный «Учебный атлас по русской истории» профессора Е. Е. Замысловского, изд. 3. СПб., 1887. Весьма подробная и хорошо изданная в отдельных листах «Карта Европейской России» – Военно-топографического отдела Главного штаба. Также «Подробный атлас Российской империи с планами главных городов» А. А. Ильина. СПб., 1876. L’empire des tsars Шницлера. «Материалы для географии и статистики России», собранные офицерами Генерального штаба. К сожалению, весьма полезное издание этих материалов прекратилось неоконченным; между прочим, остались не изданы губернии Киевская, Волынская и Подольская. Из этих материалов Полесья касаются труды подполковника И. И. Зеленского «Минская губерния». СПб., 1864 и подполковника П. О. Бобровского «Гродненская губерния». СПб., 1863. Г. Бобровский присоединил к своему труду обстоятельное описание городов и местечек с их историческими древностями, чего не находим у г. Зеленского. Для характеристики Полесья любопытны также очерки П. М. Шпилевского и «Заметки о западной части Гродненской губернии» в Этнографическом сборнике Географического общества. Вып. 3. 1858. Упомянем еще «Девять губерний Западно-Русского края» Н. П. Столпянского. СПб., 1866. «Опыт исторической географии Русского мира» – неоконченная статья Н. И. Надеждина (в Библиотеке для чтения. 1837. Т. XXII). Проф. В. З. Завитневича «Из археологической экскурсии в Припятское Полесье». Чт. Об. Нест. лет. Кн. IV. «Исторический очерк Турова». Минск, 1877. Кандидата А. М. Андрияшева «Очерк истории Волынской земли». Киев, 1888. Канд. Н. В. Молчановского «Очерк известий о Подольской земле до 1434 г.». Киев, 1885. П. А. Иванова «Исторические судьбы Волынской земли с древних времен до конца XIV в.» Одесса, 1895. М. С. Грушевского «Волынский вопрос 1097–1102 г.» (Киев. старина. 1891. Т. V и VI). Относительно спорного вопроса о положении Болоховской области имеем добросовестное исследование Н. П. Дашкевича: «Болоховская земля и ее значение в русской истории». (В трудах Третьего Археол. съезда. Киев, 1878. Там же см. рефераты гг. Рогге и Оссовского о некоторых раскопанных на Волыни курганах.) Вывод Дашкевича о положении Болоховской земли по верховьям Буга, Случи и Тетерева подтверждает Грушевский (Чт. Об. Нестора лет. Кн. 7. 1879); хотя г. Молчановский этот вывод оспаривает («Очерк о Подол. земле»). В этнографическом отношении для Юго-Западной Руси богатым пособием служат «Записки Юго-Западного отдела» Географич. общества. Киев, 1874–1875 и «Труды этнографическо-статической экспедиции в Западно-Русский край», снаряженной тем же обществом. СПб., 1872. (Юго-Западный отдел состоит из материалов и исследований, собранных Чубинским.) По естественной истории Юго-Западного края много материалов собрано в «Трудах Высочайше утвержденной при университете Св. Владимира комиссии для описания губерний Киевского учебного округа» (кроме многих отдельных сочинений по этому предмету). Из польских трудов важным пособием для древней Западной Руси могла бы служить пользующаяся заслуженною известностью Starozytna Polska Балинского и Липинского. 3 т. Warszawa, 1843–1846; но, к сожалению, в описании древнерусских городов почти совсем отсутствуют древние русские памятники, при обилии известий о костелах и других польско-католических или униатских зданиях и учреждениях. Затем следуют путевые и другие заметки поляков о Юго-Западном крае, которые при всей скудости содержания иногда дают некоторые полезные указания (вроде Podole, Wolyn, Ukraine. Przezdzieckiego, Wilno, 1841). Для наглядного знакомства с некоторыми древностями Волыни служат «Памятники старины в западных губерниях». СПб., 1868 – роскошное издание Министерства внутр. дел, исполненное по почину П. Н. Батюшкова, в четырех выпусках, обнимающих Владимир, Луцк, Острог и Овруч. К сожалению, «Сборник памятников русской народности и православия на Волыни», издававшийся техниками Волынского губернского правления, прекратился на первом выпуске, заключающем древности Острога (Житомир, 1868). Разные рукописные сведения о древностях Волынской губернии сообщены автору настоящего труда бывшим волынским губернатором графом Подгоричани. Затем имеем ряд изданий преподавателя Волынской семинарии г. Теодоровича, посвященных волынским городам по отношению к церковным древностям. Продолжением правительственных изданий под руководством Батюшкова служат: «Волынь, исторические судьбы края». СПб., 1888. «Подолия – историческое описание». СПб., 1891. По археологии: проф. В. Б. Антоновича «О скальных пещерах по берегу Днепра» (Труды VI Археол. съезда. Т. I. Отд. 1886). Проф. Д. Я. Самоквасова «Могильные древности Александровского уезда Екатерининской губернии» (Ibid.).
Что касается до отношений языка древней Юго-Западной Руси к настоящим наречиям малорусскому и великорусскому, то с некоторой достоверностью можем предположить, что ее народный язык (не книжный) был ближе к малорусскому наречию. Но вообще историческая сторона этого вопроса остается пока неисследованной; хотя и были некоторые к тому попытки. Укажу в особенности на труд П. И. Житецкого «Очерк звуковой истории малорусского наречия». Киев, 1876. Он ищет следы древнейшего языка Юго-Западной Руси в Подлясье, то есть в области Западного Буга, когда-то колонизованной волынским племенем; так как здесь более сохранилось архаизмов в местном говоре. Мы думаем, что для уяснения вопроса о древнем южнорусском наречии должно также обращаться к языку Угорской, то есть Закарпатской, Руси, которую считаем древней ветвью червоноруссов и волынян. Говоры всей Юго-Западной Руси в период соединения с Польшей подвергались значительному влиянию польского языка, как родственного; тогда как на Угорской Руси наречие сохранилось в большей чистоте, будучи менее подвержено посторонним влияниям.
Далее, мы пока не выделяем резко наречие древней Киевской области из общего состава языка Южной Руси; а считаем этот вопрос еще подлежащим более точному рассмотрению. Без сомнения, киевское, или собственно полянское, наречие легло в основу книжного русского языка наряду с церковнославянским; а этот книжный язык, например язык Киевской летописи и других памятников того времени, ближе к настоящему великорусскому наречию, нежели к малорусскому. На это обстоятельство уже указывали И. И. Срезневский («Мысли об истории Русского языка»), П. А. Лавровский («О языке северных русских летописей») и М. П. Погодин («О древнем языке Русском», см. его Исследования и лекции. Т. VII). Возражения Максимовича в III томе его сочинений. К., 1880. Заметки о том же предмете см. в трудах П. И. Житецкого и проф. А. И. Соболевского. Но повторяю, не надобно упускать из виду, что настоящее малорусское наречие значительно отошло от языка древней Юго-Западной Руси; чему наглядным примером служит летопись Волынская XIII в., по языку немного разнящаяся от Киевской летописи XII в. (которой она служит продолжением в Ипатьевском списке). Если принять мнение Погодина, что Волынская летопись написана на общерусском книжном языке того времени, а не на местном наречии, то надобно принять и другое его положение, что местное наречие все-таки должно было бы отразиться на этой летописи, как оно отразилось на летописях Новгородских.