– Чтобы убедиться, мне было достаточно пересмотреть запись его выступления. Та ещё жуть, скажу тебе прямо. Ты ведь не остался досматривать?

      Младший опричник Сибирского отделения удобно устроился на заднем пассажирском сиденье и обстоятельно вёл доклад. А точнее, рассказывал историю куртки от бронекомбинезона, которую притащил под мышкой. Аскольд внимательно слушал его речь и смотрел на переданный ему планшет, на котором застыл стоп-кадр из записи того злополучного боя, который он лицезрел в «Ратоборце».

      – Смотри, – палец коллеги ткнулся в штаны застывшего на дисплее Рагнара, – это стандартный БК-105. Стоит на вооружении нашей армии последние пять лет. И пользуется большой популярностью во всех остальных вооружённых силах.

      – А ты притащил мне верх от него. И мы можем быть уверены, что он принадлежит Рагнару, – подытожил Аскольд. – Уже хорошо, только мало. Мы наскребём органики на анализ, но этого недостаточно для выводов. Уверен, что его вытащили из какой-то глуши, и генома может не оказаться в базах.

      Его коллега хитро усмехнулся и, взяв в руки куртку, оттянул пальцем клапан на её левом рукаве, обнажая торчащее ребро плотной матерчатой нашивки.

      – Как ты думаешь, что на ней изображено?

      Глава 5

      Грубый скрежет металла царапал слух. Но для старого оружейника не существовало более прекрасной музыки, чем стон оружейной стали, обретающей в его руках конечную форму и остроту. Сталь стонала и пела, едва слышно, теряясь в аккомпанементе стучащих по соседству молотов и молоточков, не в силах перекричать гудение пламени в кузнечном горне и надсадные выдохи молотобойцев, что гротескными тенями маячили подле наковальни.

      Торопливый топот шагов и распахнутая грубым толчком дверь на несколько секунд внесли беспорядок в арию зарождающегося клинка. Гармония нарушилась, и выведенная на глаз кромка лезвия дрогнула. Чёткая линия заточки расширилась на пару микронов, нарушив отведённые ей границы. Оружейник немедленно отнял клинок от станка, перестав подгонять его вращение ножным приводом. По его узкому, вытянутому лицу, отмеченному печатью прожитого полувека, пробежала тень недовольства, а тёмные глаза недобро зыркнули багровым