Один. Константин Исааков
Читать онлайн книгу.
и – нет, не поседели, это потом, совсем потом, – а пока ещё почернели? Наверное, к школе. Проблески седины же мелькнули к университету. И нашествие лысины – к первой записи в трудовой книжке. Далее многолетнее многоточие – и мы имеем то, что имеем. Не очарователен. Увы.
Очаровательным, впрочем, бывает только детство. Ну, и отрочество, юность – не зря же их воспел классик. Никто же не скажет: что за очаровательная старушка! Или: до чего прелестный дед! В университете, помнится, он писал по толстовской трилогии курсовую и, купаясь в нежности её текста, поочередно влюблялся в героя на всех этапах его взросления. Какое счастье, что классик не написал «Зрелость», «Старость» – очарование неизбежно пропало бы. Детство, отрочество, юность даются человеку один раз, и прожить их надо так… Как?
До чего же они, дети, невыразимо красивы – причём абсолютно все, ведь не бывает некрасивых детей. Классно всё-таки придумал Господь Бог – то, что нам, человекам, дано поначалу воплотиться в ангелоподобное существо, которое гораздо ближе к Создателю (и его свите), чем к себе будущему – сухожильному, с жёстким глазом взрослому.
Ему показалась забавной мысль, что может, и сам Бог – вовсе не старичок с облачной бородищей и даже не измождённый страдалец на кресте, а прекрасный ребёнок. Или девушка? И какой же это был бы кошмар, если бы люди рождались в виде матрицы своего будущего взрослого образа – всё то же самое, только пока меньших размеров. Такой же злобненький прищур, те же властный, хамоватый рот и облезлый череп, те же загребущие ручки-ножки, но маленькие. Попробуйте представить, к примеру, какого-нибудь «любимого» вами политика таким вот «дитятей» – концентратом себя, взрослого. Что, страшновато? Нет, Господь знал, что делал: дитя – это надежда. На красоту, естественность, трогательность. На всё то, что, увы, скорее всего, не сбудется во взрослости.
Не оттого ли все мы, взрослея, испытываем к детям, особенно совсем маленьким, какое-то особое влечение – отчасти даже, скажем себе честно, эротическое: их хочется потискать, погладить, поцеловать. Конечно, для собственного спокойствия мы оправдываем эти невинные желания (невинные? но ведь – ведь нам так приятно к ним прикасаться!) умилением или иными, не эгоистическими вроде эмоциями. Но, по правде говоря, при этом не чураемся наслаждений лаской, не сильно заморочиваясь насчёт побудительных мотивов. Взрослые-то врут себе регулярно. Дети – только по необходимости. Либо по творческому порыву: фантазируют.
– Мама, а меня в детстве тискали? – спрашивает он как бы между прочим; мама уже не в том возрасте, чтобы всерьёз напрягать её нервы размышлизмами на столько двусмысленную тему.
Мама (нет, он явно её недооценил!) заговорщицки улыбается в ответ: мол, а как же? Не растеряла ведь с годами ироничность, способность подглядеть Игру Бога даже в самой вроде бы банальности, в обыденном сюжете. И потому ей можно задать и такой, вполне дурацкий вопрос:
– А это