Федор Черенков. Игорь Рабинер
Читать онлайн книгу.
Вплоть до середины 80-х.
Черенков и стихи писал. Правда, редко. А вот пел и по ударным стучал – точно для нее. Для Оли.
Они же одноклассники. И соседи. Так сказать, роман завязался незаметно. И компания у них общая была. В том смысле, что и еще одна юная пара наслаждалась кунцевскими веснами. Дело молодое.
Ольга Владимировна рассказывала нам, как они общались с Федей.
Дома-то напротив. И окна. Там свечечка – и здесь в ответ огонечек… Может, сбежимся? Правда, это уже перед свадьбой было.
Федор рос в особой атмосфере. Все всех знают: тогда же пятиэтажки были. Москва – большая деревня? Где-то и так. Даже маленькие огородики у них между домами существовали. А папа, Федор Егорович, мог заночевать в теплое время на улице, прямо под окнами. Почему нет, коли дождя не обещали? Одно время, когда на первом этаже жили, даже погреб имелся, где хранилась капуста. Которую затем мама с отцом переносили в ванную и безжалостно рубили вдвоем острыми ножами. Чтобы потом мастерски засолить.
А еще Виталий вспоминал: «У нас все свитера, зимние носки и варежки были связаны мамой. У нее была даже прялка (деревянная, ножная), и мы с братом помогали ей прясть нить». Есть фотография, где Федя с братиком в совершенно одинаковых свитерах сидят. И это тоже во многом по-деревенски или по-старомосковски: стоит рассчитывать на собственные ресурсы. Потому что и об экономии думалось. Сколько хорошие покупные вещи-то стоили?
С другой стороны, пятиэтажка с вроде бы отдельной квартирой – чистая формальность. Так как в другой комнате жила соседка. Соответственно, кухня общая, с двумя столиками. Но Черенковы-то обитали на своей жилплощади впятером: папа, мама, Федя с Виталиком и бабушка на раскладушке. Да так у многих было.
Федор Егорович соорудил на дверь щеколду. Которая тем не менее, по воспоминаниям домочадцев, не работала. Думается, не очень-то и хотелось от соседей запираться. Это ведь не нынешнее время видеодомофонов, дополнительных железных дверей и… всеобщей закрытости и недоверия друг к другу.
Об отце Федора нужно сказать особо. Его вспоминают как человека строгого, даже сурового. Александр Беляев упоминал о его зычном голосе, которым он вещал сыновьям нечто весомое. Хотя особых претензий предъявить им не мог – ввиду отсутствия оснований. Так сказать, жесткость «про запас», на всякий случай.
Отец семейства был страстным болельщиком. И «Спартака», и сборной СССР. А телетрансляции шли поздно. И вот, рассказывал нам Виталий Черенков, папа смотрел телевизор стоя – боялся заснуть. И хотя завтра рабочий день, досматривал.
В 2010 году Федор Федорович рассказывал одному из нас для книги «Спартаковские исповеди»:
«Я начал болеть за “Спартак” с шести лет, когда отец, спартаковский болельщик, сводил меня на матч с киевским “Динамо”. Помню, что “Спартак” проиграл – 0:2. Но был полный стадион, и зрелище для меня, мальчишки, неповторимое. Голы забили как раз в те ворота, за которыми сидели мы. Конечно, расстроились. Но я получил от игры столько