Николай Ежов и советские спецслужбы. Борис Соколов
Читать онлайн книгу.
и Сталин должен был быть уверен, что отсюда не будет исходить ему никакая угроза.
Ежов утверждал на пленуме: «В январе 1935 г. в ГУГБ поступает сообщение, что на квартире у Радека имеется тайник, где хранятся шифры для переписки с Троцким и сама переписка с Троцким. Вместо того, чтобы найти способы изъять этот тайник, а этих способов у нас достаточно, если даже не ставить вопроса об аресте того же Радека или об обыске его, можно было поставить в ЦК вопрос: разрешите обыскать Радека, имеем сведения, что у него тайник с шифрами и переписка с Троцким. Ничего этого не делается, говорят: пусть себе полежит переписка.» И только когда арестовали Радека сейчас, один работник вспомнил, что была такая агентурка, прибежал и говорит: у Радека тайник есть. Этот тайник обнаружили, но там оказался шиш, потому что Радек был не такой дурак, успел все убрать и оставил там совершенно невинную переписку. (Лобов. Его предупредили наверно.) Не знаю, этого не могу сказать.
Вот, товарищи, основные факты, причем нельзя никакими объективными причинами объяснить эти провалы в нашей работе. (Сталин. Это уже не беспечность.) Это не беспечность, т. Сталин. И я к этому как раз хочу перейти. Возникает вопрос, является ли это ротозейством, близорукостью, отсутствием политического чутья, или все это гораздо хуже? Я думаю, что здесь мы имеем дело просто с предательством. (Голоса с мест. Правильно, верно!) Иначе квалифицировать этого дела нельзя. В этой связи разрешите мне остановиться на роли во всех этих делах бывшего начальника секретно-политического отдела Молчанова. Все эти дела, которые я вам перечислил, все эти факты в той или иной степени проходили через руки Молчанова. Это результат его работы. Кроме того, Молчанов довольно странно себя вел при развороте всего этого дела. Например, когда только что началось следствие по этому делу… (Сталин. По какому?) По делу раскрытия троцкистско-зиновьевского объединенного центра – оно началось с конца декабря 1935 г., первая записка была в 1935 г., в начале 1936 г. оно начало понемножку разворачиваться, затем материалы первые поступили в ЦК и, собственно говоря, цель-то поступления этих материалов в ЦК, как теперь раскрывается, была, – поскольку напали на след эмиссара Троцкого, затем обнаружился центр в лице Шемелева, Эстермана и других, – цель была вообще свернуть все это дело. Тов. Сталин правильно тогда учуял в этом что-то неладное и дал указание продолжать его, и, в частности, для контроля следствия назначили от ЦК меня. Я имел возможность наблюдать все проведение следствия и должен сказать, что Молчанов все время старался свернуть это дело: Шемелева и Ольберга старался представить как эмиссара-одиночку, провести процесс или суд и на этом кончить и только. Совершенно недопустимо было то, что все показания, которые давались по Московской области Дрейцером, Пикелем, Эстерманом, т. е. главными закоперщиками, эти показания совершенно игнорировались, разговорчики были такие: какой Дрейцер, какая связь с Троцким, какая связь с Седовым, с Берлином. Что за чепуха, ерунда и т. д. Словом в этом духе