Большое собрание сочинений в одном томе. Говард Филлипс Лавкрафт
Читать онлайн книгу.
чудеса ожидают меня в морской пучине, и очень скоро я отправлюсь на их поиски. Йа-Р’льехл Сиуйа флаггнл ид Йа! О нет, я не буду стреляться – меня никто не заставит застрелиться!
Я помогу моему маленькому кузену сбежать из санатория в Кантоне, и мы вместе с ним отправимся в объятый мглой чудес Инсмут. Мы будем плавать на тот чудесный риф в открытом море и нырять в черные бездны к циклопическому и многоколонному Й’ха-нтхлею и в том обиталище Глубоководных мы обретем чудесную и славную жизнь вечную.
1931
Зов Ктулху
[Обнаружено в бумагах покойного Френсиса Виланда Терстона, г. Бостон.]
Можно предположить, что из этих великих стихий или существ иные выжили… выжили со времен бесконечно отдаленных, когда… сознание, вероятно, проявляло себя в обличиях и формах, давным-давно отступивших пред натиском человеческой цивилизации… мимолетное воспоминание об этих формах сохранили лишь легенды да поэзия, нарекшие их богами, чудовищами, мифическими существами всех родов и видов…
По мне, неспособность человеческого разума соотнести между собою все, что только вмещает в себя наш мир – это великая милость. Мы живем на безмятежном островке неведения посреди черных морей бесконечности, и дальние плавания нам заказаны. Науки, трудясь каждая в своем направлении, до сих пор особого вреда нам не причиняли. Но в один прекрасный день разобщенные познания будут сведены воедино, и перед нами откроются такие ужасающие горизонты реальности, равно как и наше собственное страшное положение, что мы либо сойдем с ума от этого откровения, либо бежим от смертоносного света в мир и покой нового темного средневековья.
Теософы уже предугадали устрашающее величие космического цикла, в пределах которого и наш мир, и весь род человеческий – не более чем преходящая случайность. Они намекают на странных пришельцев из тьмы веков – в выражениях, от которых кровь бы застыла в жилах, когда бы не личина утешительного оптимизма. Но не от них явился тот один-единственный отблеск запретных эпох, что леденит мне кровь наяву и сводит с ума во сне. Это мимолетное впечатление, как и все страшные намеки на правду, родилось из случайной комбинации разрозненных фрагментов – в данном случае, вырезки из старой газеты и записей покойного профессора. Надеюсь, никому больше не придет в голову их сопоставить; сам я, если останусь жив, ни за что не стану сознательно восполнять звенья в столь чудовищной цепи. Думается мне, что и профессор тоже намеревался сохранить в тайне известную ему часть и непременно уничтожил бы свои заметки, если бы не внезапная смерть.
Впервые я ознакомился с ними зимой 1926–1927 годов: именно тогда умер мой двоюродный дед Джордж Гаммелл Эйнджелл, почетный профессор семитских языков в Брауновском университете города Провиденс, штат Род-Айленд. Профессор Эйнджелл был широко известен как крупный специалист по древним надписям; к нему