Голос Шаогоз креп с каждым словом, они слетали с нежных губ так, будто она сама рубила врага – смело, беспощадно! Сердце стучало в груди все сильней и сильней, горячая кровь разгонялась по всему телу. Шаогоз скинула накидку, крепче сжала потеплевшую в руке терракотовую статуэтку.

      – Мама…

      Сквозь туман слез в полутемной комнате проявилась курчавая головка сына. Шаогоз шмыгнула носом, утерла слезы.

      – Родиа, это ты?

      Мальчик подошел к ней и встал рядом с ложем, всматриваясь в глаза.

      – Ты плачешь? – спросил он.

      Родиа! Это в его голосе сквозь мальчишескую звонкость уже пробивалась твердость.

      Следом за ним вошел Шодиа. Шаогоз снова шмыгнула.

      – Не плачу, замерзла. Холодно там, – кивнула на стену. И вдруг такая нежность охватила ее. Она раскрыла объятия. – Идите ко мне!

      Мальчики голубками прильнули к груди матери. Она поцеловала каждого в макушку, обняла крепко. Фигурка богини, зажатая в руке, будто кивнула. Шаогоз выдохнула. На сердце полегчало. Она не одна! Самые родные ее люди здесь, с ней рядом. Все образуется.

      – Собирайтесь, пойдем в цитадель, – сказала она ласково, – отца проводите…

      Слезы снова было подобрались к самым глазам: вот-вот озера переполнятся, капли влаги повиснут на ресницах и покатятся по щекам. Шаогоз часто заморгала. Хватит плакать! Не пристало ей, жене асбаробида царя, показаться на людях с красными глазами и распухшим носом!

      – Все, вставайте! Приведите себя в порядок! – она позвала служанку. – Логза, займись мальчиками и мне принеси кувшин с водой.

      Наряжаясь, Шаогоз думала о Буцзю. Ей не давала покоя мысль о том, как сообщить ему имя дочери. Вдруг в шкатулке, где она подбирала себе серьги, ее пальцы нащупали кожаный шнурок. Шаогоз осенило: надо написать имя дочери на куске кожи и передать мужу с посыльным!

      – Логза! – в возбуждении, боясь