Ленивый ветер чуть покачивал прозрачные занавеси и тяжелый балдахин над кроватью. Ослепительно-желтый закатный свет отбрасывал замысловатую тень от резного окна на округлое бедро девушки, которая лежала рядом, среди смятых вышитых простыней. Ее смуглая кожа казалась бронзовой. Коснись – обожжешься: настолько горяча. Густая и чуть растрепанная, цвета корицы, копна волос девушки светилась огненными завитками. А сверкающие только что утоленным желанием глаза, темные, словно маслины, смотрели с обожанием.

      Хальвдан неспешно, по-хозяйски провел ладонью по ее разогретому солнцем плечу вверх, накрутил на палец пушистую прядь. Девушка тихо засмеялась:

      – Ты не дашь мне поспать, Альекхам [9], – перевернулась на спину и едва-едва, больше для того, чтобы подразнить, прикрылась тонким покрывалом.

      Но она не хотела спать – Хальвдан знал. Каждым движением, словом, взглядом она нарочно поднимала в нем новую волну желания. И он поддавался раз за разом. Он не хотел сопротивляться даже для того, чтобы отдохнуть.

      Ее закрытый паланкин стоял внизу, во дворе, спрятанный от посторонних глаз. Потому как, если узнает Вархан, где проводит время его дочь – ничего хорошего не жди.

      Но когда они были вместе, то переживали об этом в последнюю очередь.

      – Я заберу тебя с собой, – прошептал Хальвдан, медленно, но неотвратимо стаскивая покрывало, сокрывшее от него изгибы безупречного тела девушки. – Поедешь?