«Может, я не доживу…». Геннадий Шпаликов
Читать онлайн книгу.
«дружеской попойки», но дело здесь, во-вторых, не только в этом. Чем старше становился Шпаликов, тем острее ощущалась в нем житейская неприкаянность, бездомность – хотя у него образовалась новая семья. Он женился на киноактрисе Инне Гулая, прославившейся главной ролью в фильме Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими». В 1963 году родилась дочь Даша.
Инну Шпаликов снял в главной роли в своем фильме «Долгая счастливая жизнь». В этой кинокартине вообще много личного. Герой ее – Виктор, человек тридцати с лишним лет, с немалым уже жизненным опытом за плечами. В первых фильмах Шпаликова героями были юноши; кажется, теперь его герои повзрослели вместе с автором. Сам фильм – почти бессюжетный, здесь происходит встреча мужчины и женщины, вроде бы обещающая их возможный союз, долгую счастливую жизнь. Но ничего не получается – и вряд ли могло бы получиться, понимает зритель. У Виктора остается лишь воспоминание о Лене, заставляющее воображать встречу, которой уже не бывать: «Нахлынуло, накатилось что-то, и потянуло вдруг снова увидеть человека, которого он и знал всего сутки и очень приблизительно». Автор фильма уловил и выразил поворот от «оттепельной» эйфории к рефлексии последующих лет, ставших для целого поколения, выражаясь словами другого поэта, «временем пересчета» (Твардовский).
Несмотря на явную творческую удачу семейного тандема (фильм «Долгая счастливая жизнь» в 1966 году получил приз на фестивале авторского кино в итальянском городе Бергамо), и здесь настоящей семьи не получилось. Каждый из супругов был яркой личностью, звездой (правда, звезда Инны светилась недолго, снималась она мало) – а звезда со звездой, как известно, не сходятся. Неуправляемый Гена вечно исчезал, потом возвращался, просил прощения, и все шло по тому же кругу. Так что «грибы и пироги, серебряные рюмки и настойки» созданы поэтической фантазией: увидеть все это он мог разве что в чужом доме. Сходная ностальгия по домашнему теплу и уюту прозвучит у Шпаликова и в других стихах: «Прощай, Садовое кольцо, / Я опускаюсь, опускаюсь / И на высокое крыльцо / Чужого дома поднимаюсь» («Садовое кольцо»). Или вот в этих, где единственным реальным домом лирического героя оказывается пустынный ночной город – символ одиночества: «Не принимай во мне участья / И не обманывай жильем, / Поскольку улица отчасти / Одна – спасение мое… / Пустые улицы раскручивал / Один или рука к руке, / Но ничего не помню лучшего / Ночного выхода к реке… / Все было празднично и тихо / И в небесах, и на воде. / Я днем искал подобный выход / И не нашел его нигде» («Не принимай во сне участья…»).
Что поддерживало его в этой бесприютности? Работа, конечно. Шпаликов ухитрялся писать и в таких условиях, живя по большей части в домах творчества кинематографистов (Болшево) и писателей (Переделкино). Как член творческих союзов, он имел право на путевки. Ночуя порой у кого-нибудь из друзей и знакомых, с доброй завистью разглядывал корешки книг в больших домашних библиотеках. У него самого настоящей писательской библиотеки и кабинета