Запись четвертая.

      Вывожу эти строки дрожащей рукой. Я сам принял свой венец Последнего. Наставник пал от моего удара. Он долго мучался и, наконец, заслужил свой, обретенный в Пустоте покой. Весь вчерашний день он бился в лихорадке. Рациональные принципы, остатки величественного скелета Народа… Нет смысла расходовать драгоценные припасы на бесполезные части общества. Ампутация. Вот что я совершил.

      Хотя я все еще испытываю сомнения. Это неправильно. Алгоритмы, поющие внутри головы, говорят, что не должно быть сомнений. Путь Народа, путь отбросивших душу, их не предполагает. Есть только эффективность. И долг.

      Мой долг – долг Последнего.

      Почему же люди так ненавидят нас? Почему просто не могут занять свое справедливое место в мире? Наверно, в этом есть что-то глубоко свойственное ничтожным, отжившим свое алгоритмам существование. Вся парадигма человечества давно должна была смениться чем-то новым. Впрочем, теперь все эти размышления не имеют ровным счетом никакого смысла. Разве что кто-то в будущем решит повторить судьбу и незримый подвиг Народа перед непрерывным законом развития всего сущего… Но тогда, полагаю, они должны будут до всего дойти сами.

      Странно, кажется, я очень сильно изменился за прошедший день. Возможно, лишь теперь все, заложенное в меня наставниками и теми, кто был прежде, наконец дало всходы. Наверно, лишь теперь я работаю правильно, как нужная деталь в механизме. Последняя деталь, все еще вращающая шестерни.

      Рука теперь совсем не дрожит.

      Я – Последний. Возможно, именно в этом и заключается мое следование. Сидеть во мраке пещеры и ковырять угольком, оставшимся от лучины, летопись последних дней Народа.

      И все-таки – как же низко мы пали.