Тэртон Мандавасарпини был сумасшедшим. Анна Цендина
Читать онлайн книгу.
все время помнила о главной цели своей поездки. Дедушка! Но поначалу очень многое ее отвлекало.
Быстро начались любовные истории. То есть Лена абсолютно точно знала, что еще раз в любовь бросаться не собирается. Просто не допустит. Легкие отношения – пожалуйста. Но большое чувство – ни за что! Знаем, плавали. Лене было двадцать. Она была очень умудренной.
«Его звали Сухэ-Батор». Есть такой фильм про вождя монгольской революции. Ленино событие тоже звали Сухэ, что означает «топор». Сухэ был никакой не топор, а очень изысканный. Пах по-французски, говорил мало, высокий, тонкий. Но всем этим Лену не возьмешь. А вот когда оказалось, что Сухэ долго жил в Дублине, читает Джойса в подлиннике и работает в ЮНЕСКО, его образ залучился.
– Он какой-то холодный, – сказала Машка.
– Охренеть! А твой Ульрих не холодный?! А Димка не холодный?! А Баташка не холодный?!
– Нет, они не холодные. И Ульрих не мой. Мы дружим.
– Ага. Мне-то можешь не впаривать.
– Я не впариваю. Мы дружим. Всё!
У Машки в Питере остался Серега. Очень хороший. Машка изо всех сил старалась остаться ему верной. Она была правильная девочка. Ей было очень трудно.
Но Лену волновал больше Сухэ. Временами тот был и вправду какой-то странный. Равнодушный, что ли. Пропадал, появлялся. Лена решила выяснить, что происходит. Конечно, она с самого начала знала, что это будут легкие отношения, но ведь Сухэ это не было известно. Он должен был страстно добиваться совсем другого. Хотя бы как Ульрих от Машки. Нет, Сухэ не очень старался углубить и расширить их чувство.
Однажды, когда они поехали на Толу, это река в Улан-Баторе, Лена спросила:
– What the hell's going on?
Сухэ не говорил по-русски. А Ленин монгольский был еще недостаточен для крупных тем.
– Ты о чем?
– Я о том, что так продолжаться не может. То ты есть, то тебя нет. Когда хочешь, появляешься, когда хочешь – нет. Я для тебя что, игрушка?
Лена не стала употреблять другое слово. По-английски она знала только очень грубое название некоторых женщин, и говорить так о себе ей показалось плохой приметой.
Сухэ помолчал. Затем сказал:
– It's gonna rain, – и поднял бровь. Сделал асану йоги «вирабхадрасана номер два». Сел в свой «лендровер» и уехал.
Ленина мама любила одну песню, там были такие слова: «И буду смята я, истоптана в грязи». Кстати, песня – про продажную женщину. Ее чувства Лена поняла только сейчас. Два часа она выбиралась через кусты и ручьи к шоссе. Плакать не собиралась. Ее душил гнев.
Но совсем Лену доканала Машкина лаоска.
– Донта траста монгол мэн. Донта траста Сухэ. Сухэ хэз вайфа, ту дотоз. Вайфа нау прегнант. Донта лав Сухэ, – выложила она Лене на кухне, когда та пыталась варить картошку.
– Юу ту? – спросила Лена, от неожиданности подражая лаоскиному акценту.
– Ми ту, ми ту, – пропела Бабá (забыла сказать, что так звали лаоску).
9.
Нет, надо было заняться делом. Пора.
– Вы