Юла и якорь. Опыт альтеративной метафизики. Александр Секацкий
Читать онлайн книгу.
неизбежно возникает некоторое чувство досады, связанное с тем, что постграмматическая пунктуация брошенных якорей, как правило, не указывается в окончательной форме презентации помысленного, будь то научная статья, трактат или эссе. В этом случае вполне уместно организовать экспедицию по следам выловленной мысли – или по следам мысли исчезнувшей. Достаточно интересным представляется странствие в противоход по страницам какой-нибудь мудрой книги – нечто подобное пытался осуществить постмодернизм в виде процедуры, названной re-reading, или re-lire, «перечтение». Однако задача не была точно эксплицирована и потому зачастую сводилась к разного рода фокусам и трюкам. Тем не менее опыт Деррида[3] с прочтением Руссо и Фрейда, опыт Авитал Ронелл[4] и Родольфо Гаше[5] с прочтением Хайдеггера заслуживают внимания. Ну и разумеется, прочтение Гегеля, предложенное Александром Кожевым, может служить отличным образцом.
Дело в том, что термин «углубленное прочтение» в данном случае напрямую относится к нашей метафоре. Речь идет не просто о знакомстве с контекстом, и не только о привлечении биографической канвы, что составляет суть такой уважаемой дисциплины, как герменевтика, но и о целенаправленном поиске стыков, возможно, оставшихся на тех местах, куда в свое время были брошены якоря.
Пожалуй, высшим пилотажем является обнаружение якорей, которые были брошены, но при этом так и не подняты, – автор, возможно, мог бы это сделать, проживи он еще немного, или наверняка сделал бы, будь он жив сейчас. Такого рода исследования я про себя называю мемориальной навигацией и недавно предпринял подобное исследование по мотивам гегелевской «Науки логики» – хочется надеяться, что пару якорей удалось поднять…
Можно сказать, что корабли мемориальной навигации стоят сейчас в ожидании новых экспедиций, а топологическая экспликация бросания и поднятия якорей может стать самой многообещающей поправкой к интенциональности мысли после выделения грамматики и логики.
Юла: опыт метафизики вращения и покоя
Поступательное движение мысли, и философской мысли в первую очередь, связано с глубиной продумывания, объемом и разнородностью задействуемой эрудиции, с наитием, перебором вариантов, но иногда и с удачным выбором какого-нибудь простого, всем известного предмета в качестве основополагающей картинки. У Платона была пещера; у Лейбница – часы и детали часового механизма, включая зубчатое колесико; у Фрейда – катушка, привязанная к колыбели ребенка. Список неожиданных инструментов не составлен, а АСТ (акторно-сетевая теория) предложила самый широкий набор предметов повседневного обихода от дверного доводчика до вакуумного насоса; правда, они выступают не в качестве инструментов познания (в этом качестве они, скорее, затемняются), а как заместители субъектного присутствия, обладающие при этом разной степенью автономии.
Но нас здесь будет интересовать юла, которую