Снова белая комната.

      Лизу передернуло: слишком уж неприятные воспоминания были связаны с этими девственно-белыми стенами. Все равно что вернуться в изолятор в психушке, в котором провела недельку-другую.

      – Когда мне уже выдадут этот ваш жуткий черный костюм? – спросила она.

      В униформе своих мучителей Лиза бы чувствовала себя здесь куда комфортнее. Серая измятая роба, которую она до сих пор носила, как будто говорила: ты еще не с нами, ты нигде, ты зависишь от нас.

      – Я сразу понял, что ты хочешь быть похожей на меня, – съязвил Сизиф.

      Он листал на планшете файлы чьих-то воспоминаний.

      – Ага, вот и оно.

      Стены снова стали огромными экранами.

      Белый цвет медленно посерел, и в нем появились мутные изображения, постепенно становившиеся все более четкими.

      Жалкий интерьер деревенской избы. Дешевенькие коврики на полу. Беленая печь с черным впалым ртом топки. Черно-белые фотографии. Все это видно как будто через узкую щель в полу.

      Это пол чердака. Здесь, между старыми пыльными вещами и детской колыбелькой с тряпьем, лежал худой мужчина. Притихший и напуганный, он старался не дышать. Тело его сотрясало крупной дрожью, холодный пот выступил на лбу. Капелька пота попала в глаз, но он боялся пошевелиться, чтобы протереть его.

      Лиза на мгновение прикрыла глаза. Она пыталась уловить имя этого человека.

      В голове крутились имена, буквы, случайные слова. Ни одно из них не останавливалось. Наконец темное, потрепанное, выцветшее имя встало прямо перед ней: Василий.

      Так его зовут.