Рагана. Анита Феверс
Читать онлайн книгу.
клубами туч. То и дело облака не выдерживали ее холодного нрава, лопались, а из разрывов сыпался мелкий снежок. Любимый потрепанный плащ от стылости уже не спасал, и я порадовалась, что во время побега все же успела прихватить теплую куртку. Вот только жалко, что старую.
Мне очень нравился ее ворот, расшитый клевером, и я все собиралась его отпороть и перешить на новую куртку, да работы в последнее время навалилось через край. И в день, когда я спешно убиралась прочь из Полесья, именно прежняя куртка подвернулась под руку. Новая же, купленная аккурат к холодам, так и осталась лежать в сундуке под окном. Вот кому-то повезет…
Я скривилась и хлюпнула носом. Жалко было потраченных денег, но еще хуже становилось от мысли, что кто-то будет носить мою вещь. Мою! Ту, что я так долго выбирала и ходила вокруг, облизываясь, как лиса на курятник. Копила деньги, брала лишние заказы на снадобья, хотя и так была увешана ими по самую макушку. И все зря.
Злость и негодование я сорвала на сухих ветках волчьих бобов, неряшливо раскинувших резные листья далеко за пределы отведенного им кусочка огорода. До чего ж упрямая трава… Пускай вытяжка из его стеблей и цветов помогает выводить гной из ран и бороться с заражением, но уж больно он настырный. Посадишь один куст и не успеешь оглянуться, как тот превратится в десяток, а то и в два. Да еще и упрямится, когда пытаешься вытащить его из земли: цепляется острыми корешками, впивается, словно скрюченными пальцами, уходит на глубину, будто животина какая. Порой быстрее вилы сломаются, чем доберешься до переплетения корней.
Как есть упрямый.
Вот бы и мне такие корни заиметь.
Впрочем, мысль эта столь же глупа и наивна, сколь… желанна. Возможно, когда-нибудь мои скитания все же закончатся.
Я провела в бегах десять весен – с того ужасного дня, когда погибла мама. Нигде толком не задерживалась. Год в Полесье оказался самой долгой остановкой. Чаще всего я бродила от одной деревни к другой, предлагая услуги травницы, тем и жила. Пару раз меня даже звали остаться, вот только отнюдь не лекарем.
Отряхнув руки, я выпрямилась и заново осмотрела разлапистый куст. Потом оборвала весь сухостой, вытянувшийся уж слишком далеко, и, немного смущаясь, прошептала над растением один из простеньких заговоров, которыми пользовалась, сколько себя помнила. В таких незатейливых песенках была особая сила и искренность, совсем непохожая на велеречивые былины сказителей, таких же бродячих и бездомных, как я, но куда более уважаемых. Произнеся знакомые слова, я будто воочию увидела, как с началом червеня[10] промеж зеленых розеток зажигаются свечки соцветий. Розовые, белые, сиреневые, крапчатые – яркие брызги мелких цветов на долгое время превратят обычный сорняк в настоящее чудо, с которым не каждая садовая красавица потягаться сумеет. И я отступилась.
Но желание заиметь такие же крепкие корни, как у сбереженного волчьего боба, уже проросло в моем сердце.
Осторожное покашливание словно вытянуло по хребту хворостиной. Я резко выпрямилась и повернулась к непрошеному гостю. Точнее,
Червень – по-украински июнь.