Наверно, Сталин втайне полагал,

      Что с Жуковым такое же случится,

      Но на самом Параде, у Кремля,

      Где он пред всеми будет опозорен.

      Георгий Жуков прыгнул на коня,

      Взметнув своё пружинистое тело,

      И тот, почуяв руку седока,

      Понёс его, как ветер, по манежу,

      Что был тогда у древних стен Кремля.

      И вот настал тот долгожданный день,

      Когда народ, измученный войною,

      На праздник свой величественный шёл

      Торжественно отпраздновать Победу!

      Шёл дождь в Москве, но толпы москвичей

      Вливались в бесконечные колонны,

      Звучали песни, музыка и смех,

      И слёзы радости в улыбках застывали.

      Стратег сидит на белом скакуне,

      Арабский конь копытом бьёт брусчатку,

      Но, помня про железную узду,

      Опасливо косится на Героя

      И гасит кровь горячую свою.

      Куранты бьют на Спасской башне десять,

      И Жуков слышит друга своего:

      По площади неслось «Па-рад, сми-рно!»

      И, дав шенкеля, выехал к нему

      Принять Парад Победы над фашизмом!

      Застыли сводные полки фронтов,

      Застыли лица воинов- Героев!

      Георгий объезжает каждый полк,

      Приветствуя солдат, и офицеров,

      И генералов, маршалов страны,

      Что бились на фронтах четыре года.

      Затем, пришпорив белого коня,

      Он скачет по проходу к Мавзолею:

      Волнуясь, рапорт Сталину отдал,

      За руку поздоровался с Верховным,

      Прочёл доклад, в шеренгу рядом встал

      И смотрит, как фашистские знамёна

      Швыряют двести лучших из бойцов

      На мокрые ступени Мавзолея.

      Размочена вся кожа от дождя:

      Глухую дробь стучат на барабанах.

      Сто двадцать раз в минуту бьют они,

      И столько раз брусчатку бьют солдаты:

      Подходят к Мавзолею, флаг швырнут

      И, отвернувшись, в строй под дробь шагают.

      Потом колонны воинов пошли

      Под гром тысячетрубного оркестра.

      А дождь всё льёт, и Жуков захотел

      Стряхнуть струи с околыша фуражки,

      Но, глянув на Верховного, застыл:

      Тот словно истукан – стоит недвижно,

      И струйки льют с околыша его,

      А он их будто и не замечает…

      И Жуков не посмел стряхнуть струи,

      И лились те с малинового глянца

      На грудь его, медали, ордена,

      На мраморные плиты Мавзолея.