Эмигрант. Пять лет добровольного рабства. Александр Воронцов
Читать онлайн книгу.
не обычной открывачкой, которой мы привыкли открывать консервы: к столу был прикручен механизм – та же открывачка, только больше и совершеннее. И вот с ней мне пришлось воевать не на жизнь, а на смерть. Банки упорно не хотели открываться и то, что повар – непалец по имени Гири – делал легко и непринужденно, я делал с огромным напряжением. Банки гнулись, дырки пробивались не там и не так, короче, мне было проще смять эти банки в лепешку, нежели открыть. Но, в конце концов, я научился и в конце уже первой смены – она длилась с 10 до 15-00 – уже более-менее открывал из 10 аж 8 банок.
Вторым испытанием стала вакуумная упаковка мяса. Правда, здесь было больше страха что-то сделать не так и испортить, поэтому уже через 15 минут я лихо шлепал пакеты с битками в железное корыто. Кстати, как эти все корыта называются, я так и не запомнил – повар-непалец смешно говорил на них «каса» вместо «кайша» – «коробка». Еще я стружил на механической машинке сыр пармазан, делал фарш, резал на другой мясорезке рулеты и бекон, помогал повару готовить соусы – огромным миксером, похожим на бетономешалку, мешал в огромной кастрюле те самые помидоры, банки с которыми открывал, а повар добавлял туда зелень и прочие компоненты. Соус назывался «болонэзэ». Также я постоянно убирал на кухне, то есть, вытирал все рабочие поверхности, мыл холодильник, а в конце работы – это в конце второй смены, с 19-00 до 24-00 – мыл пол на кухне.
В общем, в первый свой рабочий день – в субботу – я упахался конкретно. Причем, когда я сделал свою работу, пришел хозяин и поставил меня помогать убирать другую кухню – которая была в зале ресторана. То есть, я работал на основной кухне, а вторая была в зале – там готовились непосредственно блюда под заказ, мы же готовили основы для супов, салатов, пиццы и прочих изысков. А уже в воскресенье было полегче. И привык уже, и как бы перед понедельником – а это выходной день – меньше готовили впрок. То есть, меньше соусов, меньше мяса и рыбы, которую пришлось чистить в субботу и потом долго отмывать от нее кухню. Самое неприятное – не было за все смены, которые длились по 5 часов, ни единой возможности присесть! Все время на ногах, причем, все время что-то резал, таскал, мыл, скреб, только успевал сказать «тудо», то есть, «все», как повар говорил «агора…», то есть, «сейчас…» и это звучало как «а сейчас, дорогой амиго, ты пойдешь на «х*й», точнее, не просто на х*й, а «вон на тот конкретный х*й».
И вот здесь я понял, наконец, что такое проклятый капитализм, ибо пахал ТАК не я один – вся команда ресторана епашила точно так же, как говорится, не пукнуть, не вздохнуть! И ни слова о том, что по пути, что-то там резав, можно кусочек и пронести в рот – ни фига! Во-первых, везде камеры понатыканы. Во-вторых, банально не было времени – очень высокая интенсивность труда. И, в-третьих, даже остатки того же пармазана складывались в отдельную емкость и чуть ли не под счет сдавались повару. Но, если честно, мне было не до жратвы. Как-то даже не хотелось. И когда настало время обеда, мне сделали пиццу, которую я даже не одолел. Зато мои дети были рады, когда