Горничная повесила платье в шкаф, расстелила постель. На столе стояли розы, только что срезанные. Конечно, к ее приезду. Как хорошо дома. Господи. И какой ад там, в Москве. Николай Васильевич ведет себя с ней вежливо и сухо, как с посторонней.

      – Лида вам все рассказывала, тетя Лиза, делилась?

      – Что могла, то рассказывала. У нас разница была все же довольно большая: девять лет. Я ей казалась ребенком. По-настоящему мы с ней в первый раз поговорили тогда, после Парижа, когда она приехала в Тамбов. Убежала из Москвы от Николая Васильевича на две недели. А ты знаешь? Мне вот что все время приходит в голову: поделом нам всем! Молодцы большевики! Ей-богу, уважаю!

      – Что это вы вдруг, тетя Лиза?

      – А то, – и она засмеялась нервным старым ртом. – А то. Какая была жизнь! Страсти, любовь! Слезы, букеты. А они пришли и говорят: «Идите вы с вашими страстями к такой-то матери! И букеты с собой прихватите!» Мы и пошли. Буржуи недобитые.

      – Лида!

      Не отвечает. Сейчас разрыдается. Любят они рыдать: что Лида, что мама.

      – Лидуша! Ну что ты, как неживая? Поговори со мной!

      – О чем с тобой поговорить, дурочка?

      – Ну, обо всем. – Быстро намотала на руку легкую прядь, смутилась. – Как ты жила там, в Париже, с этим?

      – С этим? – повторила Лида. – Что ты говоришь, Лизка! Он мне дороже всего.

      – Почему?

      – Как почему? Люблю его, вот почему!

      – А Николая Васильевича?

      Лида отрицательно покачала головой.

      – Как? – ахнула, прижала ладонь ко рту. – Как же ты венчалась?

      – «Да как же ты венчалась, няня?» – слабо улыбнулась Лида. – Так и венчалась. Так, видно, бог велел.

      – Мой Коля, – засмеявшись сквозь готовые слезы, подхватила Лиза, – «он старше был меня, мой свет, а было мне…». Сколько тебе было?

      – Восемнадцать, – сказала Лида, – и я ничего, ничего не понимала. Как ты сейчас.

      – Я? – С возмущением: – Ну уж нет! Я давным-давно все знаю. Только скажи мне: почему так бывает, что этого человека любишь, а того нет? Ведь все одинаковое – руки, ноги, глаза. А…

      – Никто этого не знает, – перебила ее Лида, – никто тебе на этот вопрос ничего не скажет! Я, когда только встретила его, ну, его, понимаешь? – И покраснела до слез, посмотрела умоляющими глазами. – Как только встретила, сразу поняла, что у меня никакой своей воли не осталось. Что он захочет, то я и сделаю.

      – Господи помилуй! Да ведь ты же замужем, и потом Николка…

      – И Николка, и замужем, и мама… А как он до меня дотронулся в самый первый раз, так я почувствовала…

      – Что ты почувствовала? Как он до тебя дотронулся?

      Лида закрыла руками пылающее лицо.

      – Хватит, Лизетка, я и так тебе много наговорила. Давай спать. Ни одну ночь я не спала толком.