Полторацкий шел домой в том восторженном настроении, которое могут понимать только люди, как он, выросшие и воспитанные в свете, когда они, после месяцев уединенной военной жизни, вновь встречают женщину из своего прежнего круга. Да еще такую женщину, как княгиня Воронцова.

      Подойдя к домику, в котором он жил с товарищем, он толкнул входную дверь, но дверь была заперта. Он стукнул. Дверь не отпиралась. Ему стало досадно, и он стал барабанить в запертую дверь ногой и шашкой. За дверью послышались шаги, и Вавило, крепостной дворовый человек Полторацкого, откинул крючок.

      – С чего вздумал запирать?! Болван!

      – Да разве можно, Алексей Владимир…

      – Опять пьян! Вот я тебе покажу, как можно…

      Полторацкий хотел ударить Вавилу, но раздумал.

      – Ну, черт с тобой. Свечу зажги.

      – Сею минутою.

      Вавило был действительно выпивши, а выпил он потому, что был на именинах у каптенармуса. Вернувшись домой, он задумался о своей жизни в сравнении с жизнью Ивана Макеича, каптенармуса. Иван Макеич имел доходы, был женат и надеялся через год выйти вчистую. Вавило же был мальчиком взят в верх, то есть в услужение господам, и вот уже ему было сорок с лишком лет, а он не женился и жил походной жизнью при своем безалаберном барине. Барин был хороший, дрался мало, но какая же это была жизнь! «Обещал дать вольную, когда вернется с Кавказа. Да куда же мне идти с вольной. Собачья жизнь!» – думал Вавило. И ему так захотелось спать, что он, боясь, чтобы кто-нибудь не вошел и не унес что-нибудь, закинул крючок и заснул.

      Полторацкий вошел в комнату, где он спал вместе с товарищем Тихоновым.

      – Ну что, проигрался? – сказал проснувшийся Тихонов.

      – Ан нет, семнадцать рублей выиграл, и клико бутылочку распили.

      – И на Марью Васильевну смотрел?

      – И на Марью Васильевну смотрел, – повторил Полторацкий.

      – Скоро уж вставать, – сказал Тихонов, – и в шесть надо уж выступать.

      – Вавило, – крикнул Полторацкий. – Смотри, хорошенько буди меня завтра в пять.

      – Как же вас будить, когда вы деретесь.

      – Я говорю, чтоб разбудить. Слышал?

      – Слушаю.

      Вавило ушел, унося сапоги и платье.

      А Полторацкий лег в постель и, улыбаясь, закурил папироску и потушил свечу. Он в темноте видел перед собою улыбающееся лицо Марьи Васильевны.