О вождь небожителей,

      Гелий, молю:

      Коль мыслю я злое,

      Пусть, богом отвержен,

      Друзьями отринут,

      Постыдно умру.

      Нет. Родины беды —

      О них я болею.

      Что будет, коль ряд

      Стародавних несчастий

      Умножим чредой

      Новоявленных бед?

      Пусть прочь идет – хотя бы мне пришлось

      Быть изгнанным постыдно иль погибнуть.

      Я тронут речью жалобной твоей,

      А не словами этого злодея.

      Ты уступил со злобой. Но едва

      Остынет гнев, раскаянье придет.

      С подобным нравом сам себе ты в тягость.

      Уйдешь ты наконец?

      Я удалюсь.

      Тобой отвергнут, но для них я – прежний.

      Что медлишь во дворец ввести его, царица?

      Нет, все разведаю сперва.

      От слов родилось подозренье…

      А может быть, навет и ложен, —

      Несправедливость тяжела.

      Бранились?

      Да.

      О чем шла речь?

      По мне, разумнее – при бедствии всеобщем

      Не возвращаться вновь к их прерванным речам.

      Вот до чего ты с честностью своей