Сумеречная мелодия. М. Таргис
Читать онлайн книгу.
ему в лицо.
– Не совсем новая. Но ты вряд ли могла ее слышать. Расскажешь потом о своих впечатлениях.
Слушая пение, Магдаленка закрывала глаза, стремясь раствориться в звуке, отрешалась от окружающего мира, и перед ее мысленным взором начинали сменяться причудливым калейдоскопом ярчайшие картины. Она неплохо рисовала, посещала Художественно-промышленную школу, но ей никогда не удавалось зафиксировать эти видения, зачастую очень далекие от содержания песни, на бумаге. Однако она могла о них рассказать, подбирая самые неожиданные слова и ассоциации.
– Я слышала все записи, которые только выходили на пластинках или передавались по радио, разве ты не помнишь? – улыбнулась она. – Тата, правда, много чего выбросил, но я помню каждую! И почти все знаю наизусть.
– Верю, – усмехнулся Цеста. – Но эта песня никогда не записывалась в студии и не выходила на пластинках. Ну, отпусти меня и беги, плутовка, я хочу остаться один.
– Это неправильно, – заметила она, сдвинув брови, но соскочила на пол.
Неуклюже пошатнувшись на слишком высоких каблуках, она выпрямилась и ушла, широко шагая, только оглянулась напоследок не без беспокойства – высокая и тонкая, с длинной гривой густых каштановых волос. Удаляющийся цокот ее монструозных каблуков, мерный и быстрый, как биение сердца, раздражающе отдавался в мозгу.
Цеста повернул кресло обратно и, снова прислонив затылок к высокой спинке, стал вспоминать текст песни. Повторяя заученные строки, Цеста еле заметно шевелил губами, не отрывая глаз от спящей лампочки.
Часть первая
Глава первая
…Из-за неожиданного и неприятного происшествия сольный концерт 22-летнего исполнителя Йиржи Цесты в Зеркальном зале Радницы[1]пришлось прервать посередине…
История Цесты, по крайней мере, та история, которую он собирался логически завершить, глядя на лампочку в гримерной Большого зала Народного собрания, началась практически без его участия. Однако он знал, как это было: в первый понедельник февраля 1952 года Олдржих Штольц торопливо вышел из конторы – удалось вырваться пораньше. Он был наконец-то совершенно свободен, и настроение у него было отличное.
Спрыгнув из трамвая на ходу и послав водителю извиняющуюся и, как он надеялся, полную обаяния улыбку, Штольц свернул в лабиринт тихих улочек на левом берегу Дуная, застроенных в прошлом веке. Здесь в этот час царило безлюдие, подошвы Штольца звонко отстукивали по гранитным кубикам мостовой. Вечер определенно что-то обещал – может быть, ужин в ресторане, местном «Максиме» на вершине Холма, круто вздымавшегося над Старым городом, среди богемной публики, имен, часто мелькавших в заголовках газет. Но это если у Павла будет такое настроение, а настроения его, увы, совершенно непредсказуемы.
Вчера было воскресенье, и Штольц был вынужден уехать из города – что называется, исполнял сыновний долг (его знакомые из актерской среды могли
Ратуша (чеш.)