История русской армии. Антон Антонович Керсновский
Читать онлайн книгу.
в шведское внутреннее озеро{13}. Русское море стало турецким внутренним озером. Россия была отрезана от обоих своих морей – северного и южного.
Возрождение российской великодержавной идеи при Иоанне III и блистательное ее развитие при Грозном не могло не привести к возрождению основного закона нашей великодержавности – «морской традиции» в политике. Вот причина Ливонских войн. Кровь Рюрика сказалась через семь столетий в предпоследнем и самом ярком из его венценосных потомков.
Петр понимал, что лишь выходом к морю можно вернуть России ее великодержавность. Архангельск и недавно приобретенный Азов не могли иметь значения для развития сношений с заграницей вследствие своего слишком окраинного положения.
Завоевание Черноморского побережья Петр I считал менее срочным, чем приобретение «окна в Европу» на Балтийском море. Прежде всего борьба с такой могучей державой, как Оттоманская Порта того времени, была немыслима без союзников. Союзники же по этой борьбе – Австрия и Польша – отказывались от продолжения Азовской войны. Австрия была озабочена вопросом о только что открывшемся испанском наследстве, Польша, по смерти Собесского, не видела выгод в походах на Молдавию. Затем, даже в лучшем случае, т. е. конечном одолении Турции, пользование Черным морем представляло много неудобств. Выходы из него были в турецких руках, и выводило оно в конце концов в Средиземное море, то есть в страны латинской культуры.
Питая отвращение к иезуитам и опасаясь не без основания роста их влияния в России, Петр не желал завязывать особенно тесных сношений с латинянами. Царевна София была сторонницей латинской культуры и иезуитов. Петр же решил «искать света» на севере – у голландцев (бывших его первыми друзьями) и англичан. Для этого необходимо было овладеть балтийским побережьем, т. е. выдержать борьбу со Швецией. А для этой борьбы уже намечались союзники – Дания и Польша, у которых были свои счеты со свейским королем.
Выступая на арену большой европейской политики, молодая Россия не имела никакого опыта в этом деле. До сих пор внешние сношения Московского государства ограничивались почти одной Польшей{14}. Понятия о других странах были характера полубаснословного. Знали, что на севере живет свейский король, с которым мы часто воевали, а на юге – турецкий султан, поганой веры. Время от времени отправлялись пышные посольства римско-немецкому цесарю и принимались таковые от него. Про «аглицкого короля» знали, что он живет за морем и царствует «не по Божьему соизволению, а по мятежных человеков хотению» – чином, стало быть, будет пониже цесаря. Из остальных иноземцев лучше других знали итальянцев – мастеров на все руки – зодчих, живописцев, музыкантов и лекарей, и голландцев – мореплавателей и торговцев, живших на Немецкой слободе.
Взаимоотношения иностранных держав были нам совершенно неизвестны. Отправляя в 1701 году Толстого (наш первый посол в Турции){15}, Петр наказывал ему узнать, «какое европейское государство турки больше уважают, какой народ