Чай без сахара на столе. Тяжелый запах пыли. Тоскливый вой бури за мутным стеклом.

      Девушка обхватила колени руками. «Я снова и снова возвращаюсь назад. Снова и снова вижу его серые глаза. Почему так вышло?»

      Лина усмехнулась.

      «Но разве уже не всё равно почему? Если я скоро умру, то разве это важно? После смерти нет уже ни чувств, ни мыслей, ни воспоминаний. Ничего нет, ничего».

      Именно так думала девушка. Самыми страшными ее мучителями были воспоминания. Воспоминания об утерянном счастье, которые вновь и вновь обоюдоострыми клинками истязали ее изнутри.

      Она больше не могла плакать. Спазм сдавил ее грудь с новой силой. Лина зажмурилась от боли.

      «А может я уже умерла? Как было бы прекрасно! Но тогда почему всё ещё больно? В настоящей смерти ведь кроется избавление. Избавление от боли…»

      Она закашлялась.

      «Когда я растворюсь в бесконечности, кто-нибудь заметит это? Вспомнит обо мне? Или просто отметит, что младший инженер не вышел на работу, а через пару дней просто вычеркнет мою фамилию из списка сотрудников? И всё…»

      Лина встала.

      «А я ведь верила, что была ему нужна, что была необходима… Как же я себя ненавижу! За мысли, чувства, мечты, надежды. За мою любовь. А она еще, кажется, жива. Медленно тлеет. Но когда наступит конец, погаснет и она».

      Время неумолимо продолжало двигаться вперед. Лина принялась за уборку. Комнату, которую они когда-то занимали вдвоем, теперь снимала она одна. Совершенно одна. Девушка подмела свою каморку, однако та была по-прежнему серой, маленькой, неуютной.

      Она подошла к окну, чтобы вымыть его. Открыла скрипучие створки. Ледяной ветер тут же ворвался в комнату, растрепал ее кудрявые волосы, снежинками впился в ресницы, слабо защищавшие карие глаза. Лина глубоко вздохнула. Все её нутро дрожало от колючего холода. Но она не закрывала окно, будто хотела сделать себе как можно больнее.

      «Кроме вечно голодной рыси Ерси никому и никогда я не была нужна. Да и та исчезла. Ничего, совершенно ничего нет во мне стоящего, чтобы хоть одно живое существо задержало на мне взгляд. Всё в этой вселенной ненавистно. Ненавистно и мерзко».

      Дрожащими от холода руками Лина закрыла окно. Выдохнула. Пар слетел с ее синих губ полупрозрачной птицей и через мгновение растворился в тишине серой комнаты. Окно она так и не протерла…

      Девушка села за черный письменный стол, достала толстую фиолетовую папку с полукруглым ядовито-желтым глазом посередине. Открыла, вытащила еще несколько, только поменьше. В них лежали листы с бесконечным количеством схем и таблиц, наводящих ужас на любого человека. Работа технического инженера энергетического комплекса, питающего весь Ганмао, была однообразной, унылой и в последнее время малоприбыльной. Вздохнув, Лина приступила к расчетам. Нескончаемые ряды вычислений, математических структур и матриц впились в ее затуманенное сознание тупыми клиньями с ржавыми концами…