Взяли мы мандаты, собрали в Смольном еще несколько моряков и отправились в Адмиралтейство распускать Центрофлот и организовывать Временный Морской революционный комитет.

      Ясно-то нам было ясно, да не так все просто. Слов нет, в Центрофлоте засели меньшевики и эсеры, но не какие-нибудь буржуи, а все свой брат, матрос. Как тут их будешь арестовывать? Это тебе не юнкеров на Невском хватать: там вроде сражения получалось, кто кого. Здесь дело другое.

      Рассуждали мы дорогой, рассуждали и сами не заметили, как дошли до Адмиралтейства. Постояли еще с минуту на улице – и в Центрофлот.

      Как вошли, Ховрии сразу скомандовал: «Свистать всех наверх!»

      Комната, глядим, большая, народу в ней порядочно, еще и из других комнат сбежались. Много знакомых, мне-то особенно: всего три дня назад я с ними из-за «Штандарта» воевал.

      Смотрят на нас, пересмеиваются. Вы, мол, чего сюда явились?

      Откашлялся Ховрин и говорит:

      – Дело, братва, такое. Есть приказ Ревкома: Центрофлот прикрыть, а вас арестовать. Понятно?

      Они посерьезнели.

      – Значит, вы за этим и пришли?

      – Да, за этим. Именем Ревкома объявляю вас арестованными.

      Один из цептрофлотцев и спрашивает:

      – Что же, теперь, выходит, вы нас в тюрьму поведете?

      – Зачем в тюрьму, – отвечает Ховрин, – здесь и будете сидеть, пока Ревком не решит, что с вами дальше делать. Только дайте честное матросское слово, что не убежите (такое решение мы по дороге в Адмиралтейство приняли).

      Слово они дали, приставили мы к комнате одного часового, а сами принялись Морской комитет организовывать.

      Прошел этот день, другой, надо с центрофлотцами как-то решать. Пошли в Военно-революционный комитет и спрашиваем, как нам с нашими арестантами быть. Подумали там, подумали и говорят:

      – А ну их к чертовой бабушке, пусть катятся на все четыре стороны.

      У нас гора с плеч. Вернулись в Адмиралтейство и пошли арестованных освобождать.