Чертова баня

      Кадык-койская легенда

      Не верьте, когда говорят: нет Шайтана. Есть Аллах – есть Шайтан. Когда уходит свет – приходит тень. Слушайте!

      Вы знаете кадык-койскую будку? За нею грот, куда ходят испить холодной воды из скалы.

      В прежние времена тут стояла придорожная баня, и наши старики еще помнят ее камни.

      Говорят, строил ее один отузский богач. Хотел искупить свои грехи, омывая тела бедных путников. Но не успел. Умер, не достроив. Достроил ее деревенский кузнец-цыган, о котором говорили нехорошее.

      По ночам в бане светился огонек, сизый, с багровым отсветом. Может быть, в кагане светился человеческий жир. Так говорили.

      И добрые люди, застигнутые ночью в пути, спешили обойти злополучное место.

      Был даже слух, что в бане живет сам Шайтан.

      Известно, что Шайтан любит людскую наготу, чтобы потом над нею зло посмеяться. Уж конечно, только Шайтан мог подсмотреть у почтенного отузского аги Талипа такой недостаток, что, узнав о нем, вся деревня прыснула от смеха.

      Кузнец часто навещал свою баню и оставался в ней день-другой. Как раз в это время в деревне случались всякие напасти. Пропадала лошадь, тельная телка оказывалась с распоротым брюхом, корова без вымени, а дикий деревенский бугай возвращался домой понурым быком.

      Все шайтановы штуки! А может быть, и кузнеца. Недаром он так похож на Шайтана. Черный, одноглазый, с передним клыком кабана. Деревня не знала, откуда он родом и кто был его отец; только все замечали, что кузнец избегал ходить в мечеть, а мулла не раз говорил, что из жертвенных баранов на Курбан-байрам самым невкусным всегда был баран цыгана: хуже самой старой козлятины.

      Кохтебельский мурзак, который не верил тому, о чем говорили в народе, проезжая однажды мимо грота, сдержал лошадь; но лошадь стала так горячиться, так испуганно фыркать, что мурзак решил в другой раз не останавливаться.

      Оглянувшись, он увидел – он это твердо помнит, – как на бугорке сами собой запрыгали шайки для мытья.

      И много еще случалось такого, о чем лучше не рассказывать на ночь.

      Впрочем, иной раз, как ни старайся, от страшного не уйдешь.

      У Османа была дочь, и звали ее Сальгэ. Пуще своего единственного глаза берег ее старый цыган. Однако любовь не перехитришь, и, что случилось у Сальгэ с соседским сыном Меметом, знали лишь он да она. Только и подумать не смел Мемет послать свата. Понимал, в чем дело. И решил бежать с невестой в соседнюю деревню. Как только полный месяц начнет косить – так и бежать.

      И смеялся же косой месяц над косым цыганом, когда скакал Мемет из деревни с трепетавшей от страха Сальгэ.

      Османа не было дома. Он проводил ночь в бане. Пил заморский арак, от которого наливаются жилы и синеет лицо.

      – Наливай еще!

      – Не довольно ли? – останавливал Шайтан. – Слышишь скрип арбы? Это козский имам возвращается из Мекки… И грезится