Лена вышла из дома ранним утром.

      Ее нехитрые пожитки поместились в спортивной сумке. Она взяла немного – в основном, те вещи, которые не надевал ее двойник. При мысли о том, что фальшивая Лена брала ее платья и футболки, начинало тошнить.

      Кто она была? Кем на самом деле был Андрюха?

      Лена решила, что разберется с этим потом. Когда окажется как можно дальше от Первомайского.

      Мать, разумеется, не поняла, с чего она взбрыкнула. Почему вдруг заперла “Десяточку” в разгар рабочего дня, пришла домой и начала собираться.

      – Я уезжаю, – ответила Лена на вопросительный взгляд матери: та пришла с огорода и встала в дверях ее комнаты, изумленно глядя на дочь. – Хватит с меня всего этого.

      Ее захлестывала обида. Сейчас был июль, ее двойник с апреля стоял за прилавком магазина и жил в этой комнатке, а родители так и не поняли, что что-то не так. Или им просто было все равно? Неважно, кто работает в “Десяточке”, дочь или ее двойник, какое-то мерзкое привидение, главное, что работа делается. Неважно, кто занимается рассадой, прополкой и курами, главное, что все в порядке.

      От этого было горько. Невыносимо.

      – Уезжаешь? – мать возмущенно уперла руки в бока. – Куда это собралась? В город шалавить? Как ты вообще уйти отсюда можешь, это твое место! Ты здесь должна быть!

      Ну да, разумеется. Если Лена говорила об учебе, о поступлении в техникум, то родители говорили, что она хочет смыться из отчего дома исключительно ради того, чтобы встречаться с парнями. Пару раз ей за это прилетало, и Лена перестала вообще упоминать о мире за пределами Первомайского.

      Незачем.

      И вот сегодня она не стала говорить, а начала собирать вещи.

      – Я с тобой разговариваю, дрянь такая! – голос матери сорвался на визг, полетел по всему поселку. – Что, *** почесать захотела? Невтерпеж уже? А работать кто будет? Мы с отцом уже еле дышим, а ты нас бросить собралась? Да ты наша, наша! Никуда ты не пойдешь!

      Про “еле дышим” было неправдой, и все это понимали. Отцу было сорок, матери тридцать восемь, и до беспомощных стариков им было еще очень далеко. Если раньше Лена испытывала стыд за свое желание уехать и учиться, то теперь он сменился злостью и раздражением.

      – Да, собралась. И пойду, – ответила она. В этой клетчатой рубашке двойник не ходил, во всяком случае, Лена этого не видела. Значит, пусть отправляется в сумку. – Вам все это время было насрать на меня. Вот и живите дальше.

      Мать