Игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы. Майкл Льюис
Читать онлайн книгу.
низкокачественных ипотечных облигаций, а на конкретную облигацию, и Бэрри все свое время уделял поиску подходящих бумаг. Он прочел десятки и пролистал сотни проспектов, выискивая самые рискованные кредитные пулы, и уже тогда подозревал (а потом и убедился), что был единственным, кто открывал эти проспекты, не считая составлявших их юристов. К тому же он был, пожалуй, единственным инвестором, занимавшимся старомодным кредитным анализом ипотек, который следовало бы проводить до начала кредитования. Однако со старомодными банками у него не было ничего общего. Он искал не лучшие, а худшие кредиты – с тем, чтобы ставить против них.
Бэрри оценивал влияние отношения суммы кредита к стоимости обеспечения, вторых ипотек, месторасположения жилья, отсутствия кредитной документации, подтверждения доходов заемщиков и с десяток прочих факторов, чтобы установить вероятность превращения ипотечных кредитов, выданных приблизительно в 2005 году, в проблемные. После этого он стал выбирать облигации, обеспеченные наихудшими кредитами. Его удивил тот факт, что Deutsche Bank совершенно не интересовало, против каких облигаций он играл. С точки зрения банка все низкокачественные ипотечные облигации были одинаковыми. Стоимость страховки определялась не независимым анализом, а рейтингом облигации, установленным агентствами Moody’s и Standard & Poor’s[3]. Если кто-то хотел приобрести страховку на предположительно безрисковый транш класса «три А», с него брали 20 базисных пунктов (0,20 %); в случае более рискованных траншей класса А – 50 базисных пунктов (0,50 %); а в случае еще более рискованных траншей класса «три В» – 200 базисных пунктов, т. е. 2 %. (Базисный пункт – это одна сотая процентного пункта.) Больше всего Бэрри интересовали облигации класса «три В», которые могли обесцениться до нуля, если убыток по базисному пулу ипотечных кредитов составлял всего 7 %. Данную операцию он считал малорискованной, которую, хорошенько подумав, можно превратить в беспроигрышный вариант. Даже беглого взгляда на проспекты было достаточно, чтобы заметить существенные различия между облигацией класса «три В» и следующей (доля пула, приходящаяся на кредиты с выплатой только процентов, например). Бэрри вознамерился отобрать наихудшие, беспокоило лишь то, что инвестиционные банки заметят это и пересмотрят свои цены.
Но они опять потрясли и восхитили его: из Goldman Sachs пришло электронное письмо с длинным перечнем дрянных ипотечных облигаций на выбор. «Честно говоря, я едва не утратил дар речи, – говорит он. – Цены на них соответствовали самому низкому рейтингу одного из трех крупнейших рейтинговых агентств». Бэрри мог выбрать все, что пожелает. Это было похоже на покупку страховки от наводнения на дом, расположенный в низине, по той же цене, что и для дома, стоящего на горе.
Рыночная ситуация была лишена всякой логики, но это не остановило фирмы с Уолл-стрит, отчасти из-за Майка Бэрри, который им постоянно докучал. Он не одну
Два крупнейших агентства используют разные обозначения для одного и того же. То, что Standard & Poor’s обозначает как ААА, у Moody’s выглядит как Ааа, но и то и другое означает облигацию с наименьшим риском дефолта. Для простоты в тексте используются обозначения S&P, класс ААА называется «три А» и т. д.
В 2008 году, когда оказалось, что рейтинги огромного количества низкокачественные облигаций ни о чем не говорят, разгорелись бурные дебаты относительно их смысла. Инвесторы с Уолл-стрит всегда считали, что они отражают вероятность дефолта. К примеру, вероятность дефолта облигации с рейтингом «три А» в течение первого года после выпуска составляла 1 на 10 000, а облигации с рейтингом «три B» – 1 на 500. В 2008 году рейтинговые агентства заявили, что их рейтинги никогда не предназначались для столь точных оценок. Они лишь пытались проранжировать степени риска.