Синдром неизвестности. Рассказы. Евгений Александрович Шкловский
Читать онлайн книгу.
Живота? Торчащих ушей? Кривого носа? Вроде как это не ты, а ты где-то внутри спрятался и там незримо для всех прекрасен как бог. Мы же на самом деле не любим себя. А если и любим, то как бы исподтишка, украдкой. Любить себя вроде как стыдно. Кого-то не стыдно, а себя да. Нарциссизм, понимаешь ли. А без любви к себе ты и другого не полюбишь. Даже если и полюбишь, то ущербно, комплексовать будешь, жизнь и себе, и другому портить. Нет, скажешь?
Это он мне объяснял, когда мы сидели на берегу под мягкими лучами августовского солнца, причем сидели абсолютно нагими, я согнув ноги в коленях и обхватив их руками, он, напротив, вытянув ноги и откинувшись. Даже наши позы выражали разное: его – распахнутость и свободу, моя – зажатость и стеснительность. Мне и впрямь было неловко.
Не скрою, поначалу мне хотелось до кого-нибудь дотронуться. Просто прикоснуться, ощутить тепло тела, упругость кожи. Не обязательно рукой, можно и плечом, и ногой, и спиной. Как бы случайно. Приходилось делать над собой усилие, чтобы не поддаться искушению, особенно если рядом оказывалась какая-нибудь особа. Даже покалывание в кончиках пальцев ощущалось, причем не только рук, но и ног, и вообще везде – так переклинивало.
Однако закон есть закон, то есть как бы закон. Нельзя так нельзя. Но тогда и не нужно говорить о свободе, если все равно какие-то табу. Раздеться не стыдно, а коснуться другого человека вроде как запрещено. Об этом не говорили, но и без того понятно. No touch. No kiss. No все прочее. Просто расслабляйся!
Вот, например, цветок. Растет навстречу солнцу, распускается, одаривает своей красотой и нектаром – и больше ему ничего не надо. Мы тоже должны быть как цветы. Как трава. Как листья на большом древе жизни. Как адамы и евы до вкушения яблока.
Все были в курсе и, надо сказать, строго придерживались правил. Даже приятель. Почему-то больше всего удивляла именно его сдержанность. А он был абсолютно невозмутим. Крепкий орешек.
И все-таки я не выдержал. Сорвал один цветок. Нарушил правило.
Тоже из новеньких, неопределенного возраста, то ли девушка, то ли женщина, узкие плечи, короткая стрижка под мальчика, выпирающие ключицы и позвонки, голубоватая паутинка сосудов сквозь бледную, почти прозрачную кожу. Тот еще вид.
Нет, ничего дурного я не совершил. Я просто коснулся ее, сидевшую рядом со мной на своем утлом пляжном матрасике. Осторожно дотронулся сначала до плеча, потом до головы. Я погладил ее. Молча провел ладонью по волосам, как бы по-братски или даже отечески. Без всякой вроде бы задней мысли.
Она дернулась, слегка отклонилась и вопросительно посмотрела на меня.
– Не надо грустить, – сказал я. – Все хорошо.
– Откуда вы знаете? – спросила она.
Если честно, я забыл, что на мне ничего нет. Именно на мне. Что она обнажена – я видел, но это не имело значения. Жалость – вот что двигало мной. Или мне так казалось. Да, почему-то стало жаль ее, такой она показалась несчастной, зажатой, болезненной. Это очень сильно отличало ее от других. Будто она была в одежде, а уже сквозь нее было видно как