Машина остановилась перед двухэтажным сверкающим огнями зданием.

      Иванов повернулся к учительнице и, блеснув белозубой улыбкой, объявил:

      – Ну, вот и прибыли. Вечер, посвящённый нашему знакомству, считаю открытым.

      Наталья хотела съязвить, что последние слова слишком похожи на официальную речь, но не успела. Внимание ухажёра, как, впрочем, и её собственное, приковал затормозивший чуть дальше лимузин. Один из стоявших на входе швейцаров бросился открывать его дверь, желая помочь выйти из машины красивой блондинке в алом платье. Она милостиво одарила парня в бордовом камзоле ослепительной улыбкой и подала руку подоспевшему высокому блондину.

      Наташу несколько задело такое неравенство. Почему-то к автомобилю Льва стражи двери не проявили такого раболепия. Где-то в глубине души она понимала, что в ней, скорее всего, проснулось чувство зависти. Вот так шикарно она сама могла появиться разве что в смелых фантазиях.

      Учительница судорожно сжала лямки чёрной сумки, казавшейся на фоне клатча блондинки объёмной корзиной, и, проглотив вставший поперёк горла ком, впервые задумалась, как будет выглядеть в зале, заполненном вот такими расфуфыренными штучками.

      Директор школы проследил за взглядом девушки, должной стать украшением его вечера, и улыбнулся, заметив смятение, вызванное столь эффектным появлением бывшей пассии. Он решил прояснить ситуацию и подбодрить оробевшую учительницу.

      – Швейцар знает, что своим женщинам я помогаю сам. Тебе не кажется, что рука в перчатке, предложенная на входе швейцаром, да и само появление перед рестораном, как на красной дорожке какой-нибудь кинопремьеры, слишком помпезны? – Он подмигнул. – Не тушуйся и не обращай внимания ни на кого из присутствующих, тем более на эту блондинку. Жанна любит поразить всех великолепием, и неважно, подходящий ли в данный момент случай. Женщина-праздник, но после любого праздника утром наступает похмелье.