Похождения бизнесвумен. Крутые восьмидесятые. Лихие девяностые. Коварный Миллениум. Марина Важова
Читать онлайн книгу.
плохо от этого не будет. С нами ехал Александр Дольский, который был взят Витей Резниковым в Тобольск на «разогрев». Это такая фишка на концертах: прима выступает во втором отделении, а в первом – какая-нибудь нераскрученная команда или исполнитель. В общем, публика платит за два отделения, а получает одно с довеском. Конечно, этот довесок не должен быть совсем несъедобным. Чтобы публика не встала и не ушла. Но она и не должна впасть в экстаз, это категорически не допускается, иначе – какой разогрев? Прима должна выйти во втором отделении, встреченная чуть закусившими, но по-прежнему голодными зрителями.
Дольский на эту роль вполне годился. Он, как говорится, был широко известен в узких кругах. Публику не собирал, ему просто не давали это делать, потому как, если его публика соберётся, то неприятностей не избежать, пусть уж лучше по своим кухням сидят и за бутылочкой решают мировые проблемы. И хотя он в то время работал в Театре миниатюр у Аркадия Райкина, его активная концертная жизнь пока не началась. Она начнётся чуть позже, буквально через полгода.
Сидя с нами в автобусе на берегу сибирской реки, Саша чувствовал себя вполне в своей тарелке: Урал и Сибирь – его родная вотчина, а гитара всегда под рукой. Когда он начинает перебирать её струны, все мгновенно замолкают. Так вообще мало кто играет. Тем более из бардов, к которым Дольский был безоговорочно причислен. Обычно барды выдают текст под аккомпанемент гитары, реже фортепьяно. Дольский мог ничего не петь – игры было достаточно. Виртуозность, это само собой, но самое главное – тот артистизм, с которым Дольский извлекал из гитары музыкальные фразы. Он вкладывал в игру всего себя, даже на какое-то время становился рудиментарным отростком своей гитары. Было невозможно представить, что он, как другие музыканты, может вдруг посреди исполнения встать и сказать: «Ну, что, теперь можно и по рюмочке?» Кстати, он не пил спиртного, потягивая что-то домашнее из припасённой бутылки, а наши пластиковые стаканчики игнорировал с понимающей улыбкой.
Мы же ничего не игнорировали, так что через час готовы были поддержать Сашино пение, что и сделали, хотя слов почти не знали. Дольскому наша поддержка была не совсем в тему, и тогда он с лукавым лицом произнёс: «Спою-ка я вам мои лимерики. Вы люди взрослые, надеюсь, ничей слух я не оскорблю».
Потом чуть перестроил гитару, слегка прокашлялся, и мы услышали:
Мне приснилось, я в Париже, я в кафе.
Тут подходит парень рыжий в галифе.
Говорит он не по-русски – не люблю —
Мол, распишем по-французски по рублю.
Говорю, мол, я не здешний, не маньяк,
Но могу с ним в шашки-пешки на коньяк.
Он тогда всё понял сразу: нет, так нет.
И позвал он Франсуазу и Жанет.
Песня была длинной, такой рассказ в картинках. Потом запел другую, про какую-то пьяную драку в ресторане.