Сто тысяч га, кругом тайга.

      А мы идем, деревья обмеряя.

      Пусть не поймут нас никогда,

      Что мы об этом песни сочиняем.

      Стоит зеленая стена,

      И солнца свет сочится сквозь хвоинки.

      Моя родная сторона поёт душой

      Взволнованной осинки.

      С какой отрадою смотрю

      На всплески сопок – волн мохнатых —

      И вижу там свою зарю

      На горизонте синеватом.

      Билетики в зиму слетают с рябины

      И грустно ложатся к моим сапогам.

      А там – на пригорках, в глубоких лощинах,

      Кусты полыхают подобно стогам.

      Багрянцем румяным подёрнуты кроны

      Под синью прозрачной небесной росы.

      И лес весь осеннею нежностью тронут,

      Отводит свой взгляд от этой красы.

      И, греясь в последних лучах бархатистых,

      Плывут, позабывшись в мечты,

      Последние стаи, последние листья,

      И машут в ответ с высоты.

      Прошла, прошуршала листвою вода,

      А я забывал свою жизнь подытожить.

      Как птицы весной пролетали куда-то года,

      А я не считал и не пробовал цифры те множить.

      Но где-то вдали, в лагунах огромных морей,

      По скалам прибрежным в стаю они собрались,

      Их крик неумолчный тревоги под осень острей.

      А ты не потом – опадая листом —

      а сейчас оглянись…

      Я живу на окраине мира,

      И планета зовется Землей.

      Ноги лижет мне Тихий мирно,

      И любуюсь я ночью Луной.

      По волнам лунной гладью дорожка

      Убегает опять на восток.

      Я… японец, пожалуй, немножко

      И немножко индиец и йог.

      Из Египта был кто-нибудь предком,

      Дед, цыган, из Галиции мой.

      А по маме бабуля Шевченко.

      И судьбы не желаю иной.

      И фамилия Исикава

      Мне созвучна с японской роднёй,

      Говорят, что и род Исаака

      В корне древа, странички одной.

      А из Польши Гуревич, однако,

      В царской гвардии верно служил.

      В двадцать пятом вернулся обратно.

      И не знаю, где позже он жил.

      Будут правнуки с черною кожей,

      Прадед Пушкина был же арап.

      Дочь подкрасилась, красные волосы,

      Видно, к инкам решила удрать.

      Я на гальке сижу. Ночь на пляже.

      Тихий лижет мне ноги волной.

      Кто по нации я? Кто мне скажет?..

      Видно, Космоса сын я земной.

      Я не люблю блеск пыльных окон

      За шторами по самый пол,

      Мещанский быт и одинокость,

      Паркетный лоск и платьев шёлк.

      Душа летит моя к природе

      На вечный космоса простор,

      Взрастить