Пути-дороги. Сергей Калабухин
Читать онлайн книгу.
при достаточном усилии достать. Останавливало другое. Он ясно обещал ей год назад внести определённость в их отношения по своём приезде. Но о какой определённости можно было говорить, когда весь мир «поехал».
«Надо нести свой крест, как говорит Глеб», – утешал он сам себя. И как проклятый, вопреки желанию и всякой логике, садился по вечерам, а в выходные дни с утра к столу с изобретательскими разработками. Однажды в субботу он просидел над разработками с раннего утра до вечера, забыв даже пообедать. Мозг, несмотря на это, сохранял поразительную, хотя и не совсем здоровую, лихорадочную ясность. Ему казалось, что ускользавшее годами вот-вот будет схвачено за хвост. Но в последний момент оно снова ускользало.
– Чёрт побери! – воскликнул он в отчаянии. И тут увидел на стуле у торцевой стороны стола незнакомого вертлявого мужчину, одетого в сверкающую белизной сорочку с чёрной бабочкой и в иностранного покроя чёрный смокинг. Чёрные глаза мужчины смотрели снисходительно.
– Вы кто? – спросил Левенцов с враждебным изумлением.
– Родственная вам душа. По этой причине предлагаю сразу перейти на «ты», – ответил незнакомец.
– Я вижу тебя в первый раз, с чего ты взял, что ты мне родственник?
– С того, что мы оба из породы Беспокойных.
– Ошибаешься, нервы у меня в порядке.
– Это верно, нервы у нас, Беспокойных, здоровей, чем у Консерваторов.
– Благодарю за комплимент.
– Не стоит благодарности, это не комплимент, а факт.
– Тебе Татищев дверь открыл?
– Я в таких любезностях не нуждаюсь, без затруднений прохожу сквозь стены.
– А-а, вот ты кто…
– Вот именно, твой родственник по духу.
– Я через стены не хожу.
– Захотел – прошёл бы.
– Юмор у тебя какой-то мрачный, родственник. А чему, собственно, я обязан?
– Ты сам позвал.
– Я-я? Когда?
– Перед моим приходом. Сила твоего желания открыть новый вид энергии перешла предел, за которым уже необходимость, вот я и пришёл.
– Ты ко всем приходишь, у кого необходимость?
– К родственным душам только. Консерваторов я не люблю. Особенно поэтов.
– Погоди, приятель, ты меня, наверно, с кем-то путаешь. Я хотя и не консерватор, но в душе поэт, и…
– Нет, я не хотел тебя обидеть. Видишь ли, ты принимаешь за поэзию свой мятежный дух. Тебя вводит в заблуждение тот факт, что даже Байрона поэтом называли и Некрасова, а какие они к шутам поэты! Они же до мозга костей наши, беспокойные. Доведись осуществиться их воззваниям, они сразу бы соскучились и стали с ещё большим пылом звать назад, к тому, что проклинали. Такова уж наша беспокойная природа. А поэты… Кстати, чистых поэтов, которых я особенно не терплю, не так уж много: Фет, Аксаков, Тютчев, Пришвин да ещё кой-кто, а остальные при случае делаются нашим братом. В восемнадцатом, к примеру,