Несуразная мысль, и я постарался тут же ее забыть. Но, помимо моей воли, мысль эта вернулась вскоре и уже не захотела со мной расстаться. «Хорошо бы дернуть тигра за хвост! – опять и опять повторял я про себя. – Хорошо бы! Хорошо бы! Хорошо бы» Покоя больше я не знал. Ни днем ни ночью. Даже сны мои сделались тигриными, хвостатыми…

      Кончилось тем, что, не в силах противиться дольше безумному желанию, я опять спозаранок явился в цирк. Дождался момента, когда служители открыли двери для уборки. Проскользнул, подкрался к одной из клеток, схватился рукой за хвост…

      Даже не знаю, что заставило меня опрометью бежать из цирка: тигриный рык или панический страх. Так или иначе, очнулся я уже в квартале от цирка и тут же увидел перед собой Герцога.

      – Что с вами, молодой человек? Вы мчались, будто по пятам погоня.

      Кому-кому, а Владимиру Евсеевичу я не мог солгать. Чистосердечно признался.

      – Так, – сказал он, холодея лицом. – А я-то думал, что вы по-настоящему любите цирк!

      – Люблю!

      – Неправда, если бы любили, не решились бы оскорбить артиста!

      Я стал оправдываться: никто не заметил, да и укротителя не было.

      – При чем тут укротитель? – негодующе оборвал меня Герцог. – А тигр – он кто, по-вашему? Он разве не артист?[169]