Душа разрывается… Сердце пополам.

      Мысли к Богу просятся, а ноги ведут в Храм…

      Свеча горит и плавится, икона золотится,

      женщина всё молится, всё плачет – не стыдится:

      «Боженька, солдатушек сохрани, спаси —

      фашистов пули подлые мимо пронеси!

      Избавь ребят от боли, от вражьих грязных рук,

      от пыток и мучений! А если смерть – без мук…

      Дай, Боже, им терпения: не преступить черты

      и не разрушить граней душевной чистоты.

      Не дай им опуститься, как враг до лютой злобы —

      он бесится, боится, но прётся твердолобо.

      Избавь страну великую от мерзкой этой падали!»

      Скользили слёзы женские, на свечку тихо падали…

      Вновь молимся мы в храмах за воинов России:

      «Храни героев наших в боях и дай им силы!»

      От «славаукраине» орущей орды

      исходит безысходность опаснейшей беды:

      весь Мир на тонкой грани минуты бытия —

      господствует бездарнейшая охлократия…[2]

      Холоп не понимает от узости ума

      хозяином навязанный план «Ядерная тьма»:

      ни жизни, ни растений – пустыня и огонь

      да ветер, разносящий сожжённых трупов вонь,

      в обугленном пространстве застыла мысль у края:

      ОНИ ВСЕ ПРОСТО СДОХНУТ!

      А МЫ ПОПАДЁМ В РАЙ!!!

      Там, где птицы тебе не споют,

      Закрывают гримасы на лицах,

      Отменили дюймовый салют,

      Разрешили богам всем молиться!

      Там, где мёрзлая тает земля

      И дрожит слишком близко с тобою,

      Где в подвалах приходится спать,

      А детей укрывают собою.

      Там, где лисы умнее наук,

      Расплываться с полями научат,

      Где уставлены взоры на юг,

      Куда светит проснувшийся лучик.

      Там, где чаю горячему рад

      И глаза продирают слюною,

      Пролетает крылатый отряд.

      Тишина будто волками воет.

      Там, где люди в окопах жуют

      С белозубой улыбкой на лицах,

      Где не принято трогать войну,

      Научив перед залпом креститься.

      Там, где любят не меньше, чем мы,

      И без страха хотят наслаждаться,

      Где колодцы прозрачной воды

      Перестали раскатов бояться.

      Там, где всё-таки птицы споют,

      На земле, где своих не бросают,

      Где язык будто скомканный жгут,

      Когда в небе стрижи завывают.

      Я верю в Бога, он в меня,

      Мой мир от зла оберегает —

      Его ранимое дитя!

      В