Обратная сторона радуги. Елена Маючая
Читать онлайн книгу.
отец, а по клетчатым пляжам ходили люди в пальмовых рубашках. Не повезло с сокамерниками – грубыми, густо татуированными и слишком сильными для перевоспитания. Переломать бы им пальцы! Но переломали самому Кихи.
Несколько лет мать слала ему однообразные весточки: «Болею. В почках завелись камни. Куры плохо несутся», позже «Болею. Почки совсем окаменели. Сдохли четыре курицы. Во сне отец звал меня в океан». А последнее письмо было такое: «Уже скоро. Ураганом разрушило дом. Остался курятник и последний цыпленок». Вскоре люди в форме передали Кихи книгу в черном переплете и свидетельство о смерти матери. Судьба последнего цыпленка так и осталась неизвестной.
Кихи прочитал книгу и сделал вывод: таков его пылающий крест. И более к обоим Заветам не возвращался. Но прихлопывал Библией то мух, то бабочек, то стрекоз. К окончанию срока из книги и вовсе исчезли многие страницы, и вряд ли Кихи использовал их на самокрутки, ибо не курил. Если у тебя не самые тяжелые кулаки, характер изгаживается окончательно. Даже бывшие святые от отчаяния выщипывают перья из задниц падших ангелов. Поэтому не надо строго осуждать Кихи как минимум по двум причинам: во-первых, слишком поздно, во-вторых, устройте-ка лучше ревизию собственному оперению, а Кихи оставьте в райской тюрьме на долгие годы. Которые не несутся, а отвратительно тянутся, тянутся, тянутся…
Но каждому сроку приходит конец. Когда подросло третье поколение змей без трусов, когда из икринок снова вылупились крабы, а по некогда гладкому «океану» Каламы побежали морщинистые волны, тогда навстречу с распростертыми объятиями вышла встречать бывшего заключенного одинокая старость – никакого огня, сплошное пожарище.
Теперь у Кихи есть сарай, который он называет домом, и есть весло без лодки, которым он отпугивает увертливого ничейного пса. По старой привычке Огонь спрашивает у прохожих закурить.
– Нет, может быть завтра, – отвечают они.
– Посмотрите на меня. Где я и где завтра? – ворчит под нос Кихи, но держит кулаки в карманах.
Нынче Огонь слаб, потихоньку дотлевает. Скоро останется лишь гарь. Артрит точит суставы, как жуки-короеды дерево, а руки с кривыми пальцами похожи на кораллы, что пускают на сувениры – на долгую память о рае, в котором дремлют вулканы. Когда-нибудь древние исполины проснутся и расплавят в оранжевом гневе и Кихи, и Моука, и Кэя, и тех сильных татуированных пальцеломателей, и даже Каламу, и много, очень много кого. И, как знать, не расплавятся ли амальгамные люди в зеркалах, в которые каждый день смотритесь вы.
***
И как мне теперь заснуть? Начитался, ага. Прости, Аарон, лучше бы думал о тебе и раскаивался за треп про сиденье. Э-эх, Аарон, ну правда, дался тебе тот океан, как мне сиденье. Сейчас пойду и забрызгаю его сам, заполню продуктом жизнедеятельности этот пробел, потому что теперь мне тебя не хватает. Раньше тебя было слишком много, а теперь вот слишком мало. Даже за ужином никого не хотелось подколоть. Кто теперь будет поднимать