Жены и дочери. Элизабет Гаскелл
Читать онлайн книгу.
из них его мать не раз читала для своей молодой гостьи. Молли попросила разрешения переписать особенно полюбившиеся и занялась этим в часы летнего послеполуденного покоя, сидя у распахнутого окна, из которого открывался приятный вид, время от времени дремотно забываясь и глядя на сады и леса в дрожащем мареве зноя.
В доме стояла такая тишина, словно он был «рвом окруженное жилище», и жужжание мух в большом лестничном окне было самым громким звуком, а за стенами дома безмолвие нарушало лишь гудение пчел на цветочных клумбах под окном. Дальние голоса с лугов, где ворошили сено – аромат которого наплывал внезапной волной, не смешиваясь с запахом ближних роз и жимолости, – эти веселые, звонкие голоса заставляли Молли лишь глубже почувствовать стоящую вокруг тишину. Ее рука устала от непривычно долгого писания, она оставила свое занятие и только лениво пыталась заучить наизусть одно из стихотворений.
Я ветер спрашивал – ответа не дал он,
Лишь одинокий и печальный стон, –
повторяла она про себя, теряя в этих, ставших механическими, повторениях ощущение какого-либо смысла. Внезапно послышался стук захлопнутых ворот, захрустел сухой гравий под колесами, застучали на подъездной дороге лошадиные копыта, в доме зазвучал, ворвавшись в открытые окна, громкий, бодрый голос – в холле, в коридорах, на лестнице, – непривычно густой и звучный. Нижний, входной холл был вымощен ромбами белого и черного мрамора, и широкие низкие ступени лестницы, которая короткими маршами обходила вокруг холла так, что можно было смотреть на мраморный пол с высоты верхнего этажа, не были покрыты ковром. Сквайр так гордился своими прекрасно пригнанными и отполированными дубовыми полами, что застилать лестницу считал излишним, не говоря уже о постоянной нехватке наличных денег на украшение дома. Поэтому через не заглушаемое драпировками пространство квадратного холла и лестницы каждый звук восходил наверх чисто и отчетливо, и Молли услышала радостное восклицание сквайра: «Ага! Вот и он!» – и более мягкий и жалобный голос его жены, а потом громкий, звучный, незнакомый баритон, принадлежавший, как она поняла, Роджеру. Затем послышался звук открытой и захлопнутой двери и лишь приглушенное жужжание голосов. Молли начала сначала:
Я ветер спрашивал – ответа не дал он…
На этот раз она почти до конца заучила стихотворение, когда услышала, как миссис Хэмли торопливым шагом вошла в свою гостиную, смежную со спальней Молли, и разразилась неудержимыми, почти истерическими рыданиями. Молли была слишком молода, чтобы сложные побуждения и соображения помешали ей попытаться немедленно принести утешение. Мгновение спустя она уже стояла на коленях рядом с миссис Хэмли, держа ее за руки, целуя их, бормоча ласковые бессмысленные слова, в которых не было ничего, кроме сочувствия к невысказанному горю, и которые действительно помогли миссис Хэмли. Она